— Она начнет учиться в старшей школе на год раньше, чем планировалось.

— Как она может это сделать? — Честно говоря, я настолько ошеломлен, что едва могу собраться с мыслями. — Она не может пропустить 11-й год, у нее есть экзамены на аттестат зрелости…

— Она сдавала их этим летом вместе с учениками 11-го года в своей школе.

Я уставилась на него.

Мы с Захарой не виделись с прошлых рождественских каникул. Она была дома всего неделю и вела себя немного тише, чем обычно, но она никогда не упоминала о том, что сдала экзамены досрочно. Я вспоминаю наши сообщения — я проверяю ее более или менее каждую неделю, — но опять же, она ни разу не упомянула о досрочных экзаменах, пропуске года или приезде в Спиркрест.

— Я уже договорился о переводе и поговорила с мистером Эмброузом. Она будет учиться в старших классах, и я хочу, чтобы ты присматривал за ней. — Мой отец откидывается в кресле, снимает очки и смотрит на меня прямым, настойчивым взглядом. — Я не прошу тебя об этом легкомысленно, и я не прошу тебя сделать это случайно. Я серьезно. Я хочу, чтобы ты внимательно следил за ней, ты понимаешь?

Подтекст его слов оставляет у меня во рту неприятный привкус. Я сужаю глаза. — Ты хочешь, чтобы я шпионил за ней?

Его брови опускаются в оскале.

— Не будь таким мелодраматичным. Я хочу, чтобы ты присматривал за сестрой и следил, чтобы она не попала в беду. Мне нужно, чтобы ты поклялся, что сделаешь это.

К этому моменту стало ясно, что что-то произошло. Но если отец думает, что сможет заставить меня поклясться шпионить за собственной сестрой, не поделившись при этом информацией, которую он утаивает, то он сильно ошибается.

Устроившись в одном из кресел напротив его стола, я опираюсь локтями на подлокотники и откидываюсь назад, внимательно наблюдая за ним.

"Что случилось?" Мой голос тверд; это не тот вопрос, который я позволю ему проигнорировать.

Отец наблюдает за мной с минуту, его рот сжался в досаде. Его всегда возмущала переменчивая динамика между нами. Если бы он мог, то продолжал бы относиться ко мне как к неполноценной, но это не так. Вина лежит у его ног — он не воспитывал меня как неполноценную.

Он громко вздыхает. — Послушай. Твою сестру застали за неподобающими отношениями. Больше я тебе ничего не скажу, так что не трудись спрашивать. Она не вернется в Сент-Аньес, это все, что тебе нужно знать.

У меня заурчало в животе. По словам отца, неподобающие отношения могут означать что угодно. Заро мог встречаться с самым воспитанным мальчиком, и если бы мой отец только заподозрил, что они не просто держатся за руки, он наверняка счел бы это неподобающим.

Несмотря на то, что семья Блэквуд гордится тем, что является "современной" аристократической семьей, взгляды моего отца на свою дочь — прямо-таки викторианские.

Что заставляет мой желудок вздрагивать от беспокойства, так это то, что она не вернется в Сент-Аньес. Бросить школу, пропустить год и перевестись в Спиркрест — куда мой отец до сих пор отказывался ее отправлять — было бы, конечно, чрезмерной реакцией даже по его меркам.

— А теперь дай мне слово, — огрызнулся он. — Я не буду просить тебя шпионить за ней — тебе даже не нужно отчитываться передо мной. Я просто хочу, чтобы ты присматривала за ней и следила, чтобы она не попадала в неприятности. Никаких бурных вечеринок, никакого… неподобающего поведения. Ничего компрометирующего.

Это будет мой последний год в Спиркресте — время подготовки к экзаменам, работы над заявлениями в университет и последний год, когда я смогу стать лучшей Теодорой. Мне нужно сделать тысячу дел, не добавляя к этому обязанность заботиться о Захаре.

Но она моя сестра.

А у Блэквудов семья всегда на первом месте.

— Очень хорошо. — Я встаю. — Я прослежу за этим.

— Обязательно проследи. — Отец молчит, пока я не подхожу к двери. — Закари? — Я оборачиваюсь, нахмурившись. — Я хочу, чтобы ты отнесся к этой обязанности так же серьезно, как и ко всем остальным своим обязанностям. Если я узнаю через кого-то из своих знакомых или, не дай бог, через социальные сети или таблоиды, что твоя сестра попала в какую-то компрометирующую ситуацию или неприятности, я буду чертовски жестоко расплачиваться. Для вас обоих.

Я киваю. — С ней ничего не случится. Я даю вам слово.

Через неделю после меня домой возвращается Захара с горой багажа Louis Vuitton.

Ее вызывают в офис моего отца, где она проводит весь день. Ужин в тот вечер проходит в напряженной обстановке. Я предпринимаю несколько попыток разрядить обстановку, но мои родители остаются неразговорчивыми, а Захара делает все возможное, чтобы избежать зрительного контакта со мной.

Позже, когда я убедился, что родители уже легли спать, я отправляюсь в ее комнату. Она игнорирует мои стуки, и мне приходится пробираться через гостевую спальню, смежную с ее, и перелезать через смежные балконы.

Но когда я добираюсь до балкона гостевой комнаты, я останавливаюсь. Завернувшись в шелковый халат, Заро стоит на балконе, положив руки на балюстраду, а волосы развеваются на ветру, как современная Джульетта.

Джульетта с длинными локонами и бутылкой виски в руке.

— Правда? Ты сейчас пьешь?

Она резко поворачивает голову при звуке моего голоса и тут же успокаивается, закатив глаза.

— Уф, Зак, я не в настроении. Не зря же я не отвечала на твои стуки. Ты не можешь понять намек?

Я игнорирую ее и перелезаю через перила, разделяющие два балкона. Я встаю рядом с ней и забираю бутылку из ее рук. Она смотрит на меня, но позволяет взять ее. Я смотрю на этикетку и поднимаю бровь.

— Виски? Правда?

Она пожимает плечами. — Мужчины любят девушек, которые пьют как мужчины.

— С каких это пор тебя волнует, что любят мужчины?

Закатив глаза, она выхватывает у меня бутылку.

Она изменилась — не только с тех пор, как была ребенком, но и с тех пор, как я видел ее в последний раз. Ей всего пятнадцать, но она уверена в себе и ведет себя как человек старше. Она напоминает мне блестящих тусовщиц Спиркреста, Кайану Килберн, Серафину Розенталь, Камиллу Алави — то, как они несут себя с этой смесью высшей уверенности и отчаянной нужды.

Как будто мир принадлежит им, но и как будто они принадлежат миру.

— Я знаю, папа сказал тебе, что я перевожусь в