Чертыхнувшись и наскоро надев джинсы и рубашку, я ринулся спасать свою Эсмеральду.

Однако представшая моему взору картина вовсе не была покушением на жизнь Стрельцовой. Подавив в себе раздражение (зачем этой ненормальной находиться ночью за пределами своей комнаты?!), я медленно подошел к ней.

– Дышишь свежим воздухом? В такой поздний час?

– А что, это запрещено? – с вызовом произнесла я, а сама молилась, чтобы ненароком не упасть.

Макс, прищурившись, подошел ближе и внимательно оглядел меня:

– Да ты пьяна! – удивленно воскликнул он.

– Т-ш-ш-ш, ты что кричишь? Не пила я! Сегодня на ужин конфеты с ликером давали. Так сказать, утешительный приз тем, кто с позором проиграл, – попыталась кольнуть я его.

– Так хотела поужинать со мной? – улыбнулся он.

– Еще чего! – фыркнула я, – мне нужен только кулон.

– Неужели такой ценный для тебя, – наклонил он голову чуть на бок, все еще внимательно следя за моей реакцией, – тебе что, жених его подарил?

– А что, если и так? – скрестила я руки на груди, принимая его вызов.

– Я скажу, что ты большая шутница, – спокойно ответил он.

– С чего это? – видимо алкоголь не только придал мне храбрости, но и развязал язык.

– Вряд ли ты ищешь себе в мужья скрягу. Материал далек от драгоценного, и сентиментальная гравировка твоего имени, говорит, что человек не мог даже позволить украсить кулон камнями, а это наталкивает на мысль: либо ты себя так низко оцениваешь, либо не разбираешься в …

Не успела я толком подумать, как моя рука с громким хлопком ударила его по щеке.

Я тяжело дышала, а на моих глазах выступили непрошеные слезы. Да, на тот момент отец не мог позволить себе купить дорогую вещь, но это не значит, что он меня не любит. Этот кулон сделан с любовью для дочери, которой и не было двенадцати лет.

Все, что раньше казалось не таким важным и обидным, стало вылезать наружу.

Я прикусила до боли губу, надеясь, что не заплачу перед ним, но нет, предательские капли уже прокладывали дорожку по моим щекам.

Макс стоял и с каким-то первобытным ужасом смотрел на их медленное падение.

Мужчины не выносят женских слез, но я сейчас не в том состоянии, чтобы жалеть его психику.

Наконец, он откашлялся, и как-то неуверенно произнес:

– Я…эм… у меня нет носового платка, но в качестве компенсации я готов подставить тебе мужское плечо, – и легонько улыбнулся. Видимо, ему было неудобно, и он решил таким образом хоть как-то разрядить обстановку.

Алкоголь делает тебя мягче, вытаскивая наружу даже те эмоции и чувства, о которых ты и не подозревал.

Поддавшись минутному порыву, я воспользовалась приглашением и, сделав шаг навстречу, сама прижалась к его плечу.

На секунду он остолбенел, но уже через мгновение его руки аккуратно и бережно приобняли меня.

Мы так и стояли, съедаемые темнотой, в объятьях друг друга.

Когда последние слезы были выплаканы, я почувствовала невероятный прилив нежности, но, одернув себя, с неохотой оторвалась от сильного мужского тела и, подняв глаза, со слипшимися от влаги ресницами, неуверенно прошептала:

– Мне жаль, что я испортила твой пиджак. Если нужно, я оплачу химчистку и …

– Посмотри на меня, – ласково, но твердо прошептал он.

Я никогда не думала, что его тон может быть настолько пропитан нежностью.

Удивленно подняла взгляд и встретилась с черным омутом, в котором уже погрязла, чуть ли не по шею.

Поцелуй, который заставил мое сердце биться чаще и хаотичнее. Его язык проник в мой рот, но, не столько требуя, сколько даря приятные ощущения. При этом его рука уже путешествовала по моему телу, мягко скользя по спине и опускаясь все ниже и ниже. Мое дыхание сбилось, стоило его горячей ладони коснуться голого участка кожи. Он дал мне секунду на привыкание к такой близости, а затем медленно прочертил дорожку в обратном направлении, но уже находясь под юбкой.

Его пальцы медленно коснулись резинки трусиков, легонько оттягивают ее в сторону, а затем вновь возвращают на место, как бы играя и распаляя мое желание еще сильней.

Я также не остаюсь в долгу. Моя рука скользит по его рубашке, исследуя и убеждаясь, что на ощупь его тело такое же прекрасное, как и внешне. Но и этого мне мало. Я хочу чувствовать его кожу, поэтому, расстегнув пуговицу, прокладываю путь к его голой груди. Моя рука останавливается рядом с его сердцем и замирает, ощущая ритмичное биение.

Обоюдный стон, и Макс на секунду отрывается от моих губ, чтобы затем осыпать поцелуями линию моего подбородка, ключицы, чувственной ложбинки между грудей.

Я начала растворяться в своих ощущениях и чуть было не совершила роковую ошибку, сказав этому мужчине «да», как вдруг мой помутневший от мужских ласк взгляд цепляется за знакомую фигуру на моем балконе и, будто в замедленной съемке я наблюдаю, как чуть развернувшийся от манипуляций пьяной девушки ковер медленно, но верно начинает сползать вниз по заданной траектории. К сожалению, прямо на нас.

Звук падения – и свет погас.

– Ну не хрена себе! – воскликнул Макс, когда под тяжестью ковра мы оба, не удержавшись на ногах, свалились на землю. При этом я оказалась снизу, и большая часть удара пришлась на мужчину. – Это что сейчас было? – скинув с нас злополучное ворсистое изделие, он стал озираться по сторонам в непонимании происходящего.

– Небо упало на наши головы, –  решила отшутиться я фразой, услышанной, когда-то в фильме про маленьких галлов, воюющих против Цезаря.

Макс непонимающе уставился на меня, а затем перевел взгляд на ковер. Медленно проследил глазами весь путь падения покрытия, и когда вновь его взор обратился на меня, прищурился, отчего я нервно сглотнула.

– Твоих рук дело?

– Когда бы я успела? Я все время была с тобой, – пожала я плечами, а сама уже продумывала план побега.

– Действительно. Ну, тогда, если это не твой ковер, то мы его сейчас отнесем Виктории и спросим, кто из персонала решил так пошутить, – и принялся скатывать покрывало в рулон, как совсем недавно мы это делали с Марго.

Не на шутку испугавшись, я вцепилась в противоположный край, не давая ему закончить:

– А знаешь, видимо, все же это мой. Ну, точно, мой! Я его сушиться на балкон поставила, вот он нечаянно и свалился.

Мои оправдания звучали очень глупо, но другого объяснения я не нашла.

– А это что? Пятно от вина? Да еще и свежее?