– Прошу вас, сэр, поставьте меня! – Он как будто не услышал моих слов. – Ваша светлость, нет никакой необходимости…

– Тише. И бога ради, прекратите называть меня «ваша светлость». Я это ненавижу.

Я беспомощно повторила:

– Сэр, пожалуйста…

– Отныне обращение «сэр» тоже под запретом!

Я сдалась. Бессознательно голова моя упала ему на плечо.

– Устали? – ласково спросил он.

– Да. Очень.

– Ничего удивительного. Ночные похождения дают о себе знать.

Я поняла, что он подтрунивает надо мной, и подняла голову, однако в темноте не видела его лица.

– Пожалуйста, отпустите меня!

– Отпущу. У вашей двери.

– Если нас увидит кто-нибудь из слуг…

– Вы будете полностью скомпрометированы, и тогда вам не останется ничего другого, кроме как выйти за меня замуж.

Как будто я хотела чего-то другого! Но… каково быть женой человека, который не хочет близости со мной?

Он сдержал слово и поставил меня на пол у моей двери. Затем пожелал мне спокойной ночи и ушел.

– Я не буду предъявлять к вам никаких требований, – повторил он, вероятно желая меня успокоить.

В ту ночь я почти не спала. Меня мучили тоска, желание, неверие и уныние. Что же мне делать? Рано или поздно я покину замок: Пенелопа вырастет, и нужда во мне отпадет. И тогда… я больше его не увижу.

Эта мысль была более нестерпимой, чем мысль о жизни с ним без любви.

Наш союз не будет целиком без любви. По крайней мере, с одной стороны.

Мы обвенчались через неделю в фамильной часовне. На мне было свадебное платье, которое носили все невесты в семействе Квинсфордов: кружево цвета пергамента и вуаль того же цвета. Я надела платье по приказу старой герцогини; я повиновалась ей во всем в те невероятные дни, которые предшествовали нашей свадьбе. Кампания была спланирована до последней мелочи. Ни одного объявления о нашей свадьбе не было разослано заранее; лишь после того как мы обвенчались, в «Таймс» появилось извещение.

Гарри я видела мало. Если не считать короткой встречи на следующий день после того, как он сделал мне предложение, он держался от меня подальше. Ту встречу я никогда не забуду! Он властно постучал ко мне в дверь и вошел с обычным надменным видом.

– Итак, Оливия? Я пришел за ответом.

И я ответила ему согласием. Понятия не имею, какие чувства он испытал, ибо он лишь поцеловал мне руку и сказал:

– Благодарю вас. Я сообщу матери, и она поможет вам во всем.

События тех дней как-то сливаются у меня в памяти, я запомнила немногое. Когда Мод Уэйт услышала новость, она страшно перепугалась. Видимо, она жалела, что нажила врага в лице той, кто приобрел достаточную власть и сумеет избавиться от нее. Алиса больше не грубила мне, однако прислуживала со своей обычной мрачной гримасой. На вышколенном лице миссис Гарни не отразилось ничего, однако она стала обращаться со мной почтительнее.

Пенелопа отреагировала так, как я от нее и ожидала.

– Хорошо, – практично заметила она. – Теперь вы больше не будете учить меня французскому! Знаете, я ведь по-прежнему его ненавижу.

Но меня она больше не ненавидела, вот что было важно.

Саймон Дюваль смерил меня, озабоченным взглядом:

– Вы уверены, Оливия? Вы действительно этого хотите?

– Да, Саймон. Я люблю его. И мне этого довольно.

На некоторое время он, казалось, лишился дара речи, а затем схватил меня за обе руки и с жаром воскликнул:

– Надеюсь, Оливия, так и будет! Всегда!

Несомненно, он угадал, почему Гарри женится на мне. Да и как он мог не угадать? Личный секретарь все знает о делах своего хозяина. И потом, он был свидетелем приезда леди Хит и понял: случилось что-то серьезное.

Единственной гостьей на нашей свадьбе была тетя Агата. Во время всей церемонии она держалась безукоризненно, а потом всплакнула от радости у меня на плече. Она решила, что мы женимся по любви и что ее племянница восторжествовала над всеми женщинами в Англии. Она сразу же подпала под обаяние Гарри и твердила мне, что я счастливица, так как завоевала любовь такого мужчины.

– Он разбил больше сердец, чем остальные мужчины, вместе взятые!

Я же надеялась лишь на то, что мое сердце он не разобьет.

Церковь была украшена цветами! Дети из поместья нарвали полевых цветов и робко протянули их нам, когда мы вступили в церковь. Древний обычай, освященный веками, растрогал меня до глубины души.

Внизу, в зале для прислуги, был устроен прием для всех слуг и работников поместья. Следуя традиции, мы с Гарри спустились вниз, чтобы раздать куски свадебного торта.

Нам оказали веселый и теплый прием. Все желали нам счастья, пили за наше здоровье, делали нам комплименты. Гарри принимал поздравления с хорошо разыгранной гордостью, которая обманула всех, кроме меня. Только Саймон Дюваль не радовался вместе со всеми. Когда наши взгляды встречались, он поспешно отворачивался.

– Разве вы не рады за меня, Саймон? – шепнула я, улучив минутку, когда мы остались одни.

– Как я могу?

– Я бы радовалась за вас, если бы вы женились на женщине, которую любите.

– Но я не женюсь, – ответил он и отвернулся. Я увидела, что Гарри наблюдает за нами, хотя притворяется, будто он нас не видит.

Наконец мы остались одни. Я посмотрелась в зеркало: высокая, стройная невеста в кружевном платье цвета пергамента, которое хорошо гармонирует с цветом ее волос. Потом я увидела, как смотрит на меня мой молодой муж, и вдруг застеснялась и оробела.

Он взял меня за руку и повел наверх. В галерее мы повернули направо, Гарри подвел меня к двери спальни, которая всегда принадлежала герцогиням Квинсфордским, открыл передо мной дверь и сказал:

– Мама была права. Из тебя получилась красивая невеста, Оливия. Спасибо за то, что так стойко вынесла все испытания. Наверное, ты хочешь отдохнуть. Я заказал сегодня ужин к восьми часам. По традиции его накроют в гостиной герцогини, в комнате, которая примыкает к твоей спальне.

Дверь закрылась, и я осталась одна в спальне, пышность которой не уступала парадным апартаментам. Посреди комнаты стояла огромная кровать под пологом на четырех позолоченных столбиках, а на ней, словно сорняк среди экзотических растений, покоилось мое скромное серое платье из органди. Оно живо напомнило мне о том, что я не настоящая герцогиня. Платье словно кричало: «Гувернантка!» Мне захотелось выбросить его. Я стояла у кровати в своем свадебном наряде и понимала, что становлюсь другой и мне уже по нравится мысль о возвращении к прежней роли.