Вдоволь наигравшаяся, на обратном пути она притихла и прижалась ко мне маленьким сладким клубочком. Я же поглаживала её плечико и, чуть пьяная от глинтвейна, чувствовала непонятную грусть. В детстве я так хотела, чтобы у меня был папа… Я так хотела, чтобы у моего ребёнка был папа… А что в итоге? Ничего.

— Несколько дней меня не будет в городе, — сказал Демьян уже мне. — Нужно решить некоторые вопросы.

— В Таиланде? — напряглась я.

Любая мысль об Эдуарде заставляла меня нервничать. Больше всего мне хотелось, чтобы всё это закончилось, чтобы он навсегда исчез из моей жизни.

Штамп в паспорте, его фамилия… В первый же выходной я собиралась подать на развод. Первая растерянность прошла, и я дала себе обещание — не сдамся. Не сдамся, чёрт подери, пусть даже годы, прожитые с Эдуардом, оставили во мне неизгладимый след.

— Нет, — Демьян, как обычно, смотрел на меня. — Это касается исключительно работы.

— Ты едешь в командировку? — пакет в руках Сони зашуршал, и она поставила его на землю, но тут же подняла, поняв, что асфальт сырой.

— Да, — тон его не изменился, и меня опять поразило, что он разговаривает с ней, как со взрослым, равным себе человеком. — Привезу тебе что-нибудь. Как насчёт куклы?

Соня засмущалась. Опустила взгляд, потом снова посмотрела на Демьяна и, кивнув, заулыбалась.

— Договорились, — в уголках губ Терентьева появился намёк на улыбку.

Всё ещё смущённая, Сонька отбежала к подъезду, я же резко выговорила:

— Никогда не давай ребёнку обещаний, которые всё равно не сдержишь, — внутри появилась горечь. Сколько раз она вот так улыбалась, сколько раз ждала… Ждала, а потом я шла в соседний магазин и покупала кукол, мишек… Только обмануть её всё равно не выходило, и все эти куклы, игрушки, лежали беспризорные и ненужные. Не зная, она чувствовала ложь. Потому что дети всё чувствуют, знают даже то, чего знать не могут.

— Почему не сдержу? — очень серьёзно спросил Демьян.

— Потому что забудешь. Потому что не будет времени. Потому что найдутся другие дела, — прочеканила я. — Будет что-нибудь важнее, Демьян. Обязательно будет.

Он молчал. Некоторое время смотрел на Соню, потом в темноту питерского вечера и наконец очень жёстко проговорил, впившись взглядом в моё лицо:

— Я никогда не говорю просто так, — взял меня за шарф и потянул на себя. Отпустил и провёл пальцами по вороту пальто. — Запомни и это тоже, Дарина. Я никогда не даю пустых обещаний.

Его тёплое дыхание коснулось моей кожи, ладонь прошлась по боку и остановилась на талии. Тёмно-карие глаза манили таящимся в глубине зрачков пламенем, и я против воли сглотнула, понимая, что хочу прикоснуться к нему. Глинтвейн… Это просто глинтвейн: пряный, дурманящий. И ещё запах. Запах Демьяна…

— Я позвоню тебе, — сказал он, отпустив меня и, развернувшись, пошёл к ожидающей его машине.

— У тебя нет моего номера, — выкрикнула я, не в силах сделать даже шага назад.

Демьян обернулся.

— С чего ты взяла? — уголок его рта дрогнул в усмешке.

Я поняла, что не помню, чтобы он хоть раз усмехнулся или улыбнулся до этого вечера. Только сейчас: первый раз Соньке, теперь мне. — И не говори, что не будешь ждать, — ещё одна усмешка.

Открыв дверцу, он сел в машину. Пару секунд я так и стояла, чувствуя, как холодный ветер обдувает пылающее лицо, а после пошла к подъезду. Соня выглядела уставшей, но счастливой, и что-то подсказывало мне, что уснёт она, едва голова её коснётся подушки. Усну ли я сама? Вот это сказать было трудно.

Пакет был слишком длинным для Соньки, и она опять перехватила его.

— Может, всё-таки отдашь мне? — спросила я, хотя в машине она заявила, что понесёт свою чашку и безе, которые нам завернули с собой, сама.

Поколебавшись, Соня всё же сдалась, и я снова улыбнулась. Я взяла его и удивилась. Для одной чашки и нескольких горстей пирожных пакет был довольно тяжёлый. Открыв, я заглянула внутрь. Коробка… Та самая коробка с шарфом и перчатками, что я оставила в машине.

— Демьян… — выдохнула я, и дыхание моё повисло у губ облачком пара.

Разве стоило ожидать от него чего-то другого?! Вот же…

Лежащий в сумке телефон пикнул. Я поспешила достать его вместе со связкой ключей. Приложила магнит к домофону и открыла сообщение.

«Я позвоню» — стоило мне прочитать пришедшее с незнакомого номера сообщение, телефон снова пикнул. «Одевайся теплее, в Питере обещают похолодание. Те более, ты знаешь — отказов я не принимаю».

Спустя несколько дней мне пришлось признаться, что я действительно жду. Жду, чёрт подери, звонка от Терентьева. Вот только звонить он не спешил.

— Признайся, что он тебе нравится, — заметив, как я, вернувшись из ванной, посмотрела на дисплей телефона, бросила Светка и продолжила наглаживать одежду.

Я хорошенько вытерла волосы и повесила полотенце на спинку стула. В который раз изображать из себя идиотку и делать вид, будто я не понимаю, о чём она, мне не хотелось, но и ответить ей мне было нечего. В том, что Демьян вызывал во мне противоречивые, неоднозначные чувства, сомнений не было. Он внушал мне чувство опасности, волновал меня, сбивал с толку. Под его взглядом я терялась, становилась сама не своя, а стоило мне вдохнуть его запах…

— У меня нет на это времени, — отозвалась я довольно резко, сама не желая этого, и тут же добавила уже мягче: — В любом случае, он не для меня, Свет.

Дел у меня действительно хватало: работа в «Синем бархате» отнимала довольно много сил, к тому же, за эти дни Надир несколько раз отправлял меня в зал с подносом, чтобы я привыкла к этому и научилась держаться. Поначалу я пыталась возражать, но быстро усвоила — если я хочу работать тут и дальше, делать этого не стоит. Да и оставленные гостями чаевые были не лишними.

Обычные домашние дела, сад… Вечера же я старалась проводить с Соней. Нарисованный дочерью кот занял своё место в рамке у меня над кроватью и, каждый раз глядя на него, я напоминала себе, что когда-то у меня были мечты. Что у моей дочери тоже есть и будут мечты, которые я обязательно помогу воплотить ей в жизнь.

— Разве? — Светка отставила утюг на подставку и с лёгким раздражением посмотрела на меня. — Кто тебе это сказал? Сама придумала?

— Свет… — выдохнула я, не желая продолжать, но останавливаться Светка не собиралась.

— Что?! — раздражение её стало заметнее. — Если твой Эдуард долбанный мудак, это ещё не значит, что все мужики такие! Что не так?! Что?!

— Всё не так! — я снова схватила полотенце и, отвернувшись, принялась вытирать волосы.

Родители Светы на несколько дней уехали за город и забрали с собой внука. У меня же был выходной. Утром я подала документы на развод и теперь была сама не своя. Казалось бы, стоило облегчённо вздохнуть, а меня только что не трясло.