Моя рука живет своей собственной жизнью. Прежде чем я успеваю остановить ее, она со всей силы ударяет его по щеке. Мы замираем. Я отвожу руку в сторону, замечая, как в его глазах начинает разгораться пламя.

– Как ты смеешь рассуждать о моей гордости? – Мой голос больше не дрожит. Я просто в ярости, и мне плевать на его гнев. Он нуждается во мне больше, чем я в нем. – Ты и ее у меня отобрать пытаешься? Это что, какая-то игра для тебя? Ты чувствуешь себя более значительным и властным, когда унижаешь меня? Что ты хочешь от меня услышать? Что я все еще люблю Кассиэля? Ты думаешь, что я тешу себя надеждой, что он придет и заберет меня? Я прекрасно знаю, что он меня использовал. И хватит постоянно указывать мне на это. Может быть, я была глупой и наивной, но, по крайней мере, я не такая бесчувственная, как ты.

Люцифер встает, пока я продолжаю его ругать. На его щеке вырисовывается след от моей руки.

– Ты права, – говорит он еле слышно, когда я заканчиваю свою тираду. – Кассиэль не придет спасти тебя. Он не настолько смел. – Выражение лица Люцифера при этих словах становится настолько устрашающим, что я даже и не виню Кассиэля ни в чем. Если какой-нибудь ангел решит противостоять Люциферу, это будет равноценно самоубийству. –   Сконцентрируйся на том, чтобы остаться в живых. Это будет сложно.

– Да что ты, – как будто он сказал что-то новое. – Что за бред вообще это распределение по небесам? Почему вы просто не запираете нас где-нибудь перед испытаниями? Вы что, боитесь, что мы объединимся друг с другом и будем выдумывать какие-нибудь хитрости? Или вы просто хотите изолировать нас друг от друга, чтобы мы дрожали от страха?

– Не то чтобы это тебя как-то касалось, – отвечает он на мою провокацию, – но, поверь мне, этот процесс защищает не только интересы ангелов, но и интересы людей.

Я хлопаю ресницами. Даже по его меркам он говорит слишком загадочно.

– Наши интересы будут защищены, если вы не будете разыгрывать нас между ангелами.

– С чего ты взяла, что это наша цель? – весело спрашивает он.

Если бы у меня было оружие, я бы перерезала ему глотку или воткнула кинжал в грудь.

– Потому что вы хотите начать Апокалипсис. Потому что вы не хотите, чтобы мы вкусили плод с древа жизни. Нельзя, чтобы в мире, кроме вас, был еще кто-то бессмертный. Что тогда будет отличать вас от нас? Только идиотские крылья. Я не верю, что вы позволите хоть кому-то из нас остаться в живых после открытия врат рая.

– Как ты замечательно все рассчитала, – насмешливо отвечает Люцифер. – Что ты знаешь о дне Искупления? Думаю, ты прочла об этом все, что люди написали в своих книжках.

Я щурюсь. Он все еще надо мной смеется. Иначе зачем ему говорить об этом?

– Все верно.

Но я все больше разочаровываюсь в том, что читала. Откуда мне знать, что происходило много тысяч лет назад на земле и на небесах? Что из моих знаний – правда, а что – ложь? Если Люцифер был бы дьяволом, которым все его считают, он бы наказал меня за мое непослушание. Его нельзя назвать милым, но он не обращается со мной зло или грубо.

– Дам тебе хороший совет на будущее, – говорит он опасно тихо, ни на мгновение не сводя с меня взгляда. – Будь внимательнее и включи свой разум.

Это совет? Прежде чем я смогла спросить его, что это вообще значит, он уже оставил меня в комнате одну.

Надо быть внимательнее. Хотелось бы мне еще раз прочесть писания из отцовской библиотеки. Мы все неправильно поняли? Мы всегда думали, что Третья Небесная война должна уничтожить людей. Мир должен растаять, как свинец в огне, он должен пасть во время шторма, а все люди – предстать пред судом. Те, кто писал эти книги, сходились во мнениях и думали, что Иерусалим был уничтожен римлянами. Неужели Люцифер пытается намекнуть мне на то, что все это неверно? Или он просто не хочет отбирать у меня последнюю надежду на то, что что-то все еще может нас спасти? Мне надо узнать об этом больше. Остается открытым лишь вопрос о том, как мне все это провернуть. Возможно, это был только отвлекающий маневр с его стороны, ведь я больше не думаю об испытаниях.

Я уговорила Сэма бегать со мной по дворцу два раза в день, чтобы вернуть прежнюю выносливость. Я делаю так много отжиманий, упражнений на пресс и приседаний, что все мое тело адски болит. Но мне приятно, что изо дня в день у меня получается сделать все больше повторений. Люцифер тем временем запирается в своем кабинете или же проводит длительные встречи со своим штабом. По ночам я не могу заснуть и размышляю, удастся ли мне незаметно прокрасться в библиотеку. Я больше не хочу сбегать отсюда, мне просто нужно больше информации. Если я могла бы поговорить со Стар о том, точно ли Апокалипсис равнозначен нашему уничтожению, я бы, возможно, получила ответы на пару вопросов.

– Пойдем, малышка, – зовет меня Семьяса. – Попытайся сделать это еще раз, и мы закончим на сегодня, – уже совсем поздно. Все остальные ангелы уже лежат в своих мягких, теплых кроватях, а я попросила Сэма потренироваться со мной на веревках еще немного.

Он завязывает мне глаза шелковым платком Лилит и берет меня за руку, чтобы помочь мне залезть на веревочную конструкцию. Эти штуки стали моим любимым тренировочным оборудованием, а Сэм поставил своей целью гонять меня по ним до тех пор, пока я не пройду по ним с завязанными глазами, не падая. Мы стали отличной командой, и мне тяжело держать дистанцию в общении с ним и ненавидеть его, потому что у меня просто нет для этого никаких причин. Это заставляет меня чувствовать себя совестно, и я постоянно пытаюсь уговорить себя использовать его так же, как и он меня. Я делаю глубокий вдох, и Сэм отпускает мою руку. Мне нужна всего секунда, чтобы поймать баланс и начать движение. Веревка опускается под моим весом, но я уже научилась держать на ней равновесие. Искусство состоит в том, чтобы чувствовать ритм веревки и не фиксировать на ней ноги и колени. Если меня разбудить среди ночи, я все еще отлично буду помнить путь из канатов. Хотя Наама изначально хотела помучить меня этим упражнением, стоит признать, что это оказалось очень эффективным способом вернуть самой себе веру в свои способности. Я поворачиваюсь на веревках, достигая стены, прохожу по двум узлам и приближаюсь к концу препятствия. Я заставляю себя дышать равномерно, хотя по моему лицу уже начинает расплываться улыбка. Когда я достигаю последней точки, я спрыгиваю на землю, срываю платок с глаз и падаю в руки Сэма. Он кружит меня, а его низкий смех вибрирует на моей груди. Он радуется как минимум не меньше моего.

– Я знал, что ты справишься, – гордо сообщает ангел, и мы даем друг другу «пять».

Ленивый хлопок в ладоши прерывает нас, и Сэм ставит меня на ноги. Мне и поворачиваться не нужно, чтобы знать, кто там стоит.

– Оставь нас одних ненадолго, – прошу я Сэма.

– Точно? – спрашивает он.

Ни он, ни Лилит с Наамой не спрашивали меня о нашей ссоре, но я уверена, что они все знают.

– Я могу и остаться.

– Сэм, – быстро отзывается Люцифер. – Мун не нуждается в защитнике, и я ее и пальцем не трону.