Теперь слезы все-таки проливаются, потому что я вспоминаю те долгие часы, когда Люцифер, Форфакс, Балам, мой отец и другие ангелы обучали нас. И теперь я боюсь, что не все запомнила. Я смотрю на свою мать Лею, которая стоит с краю и ободряюще мне кивает. Как я могу быть каким-то оружием, если я всего лишь маленькая девочка?

– Впереди вас ждут долгие мрачные годы. Годы и столетия, в течение которых люди будут пытаться отобрать у вас ваши знания. Вы должны хранить их глубоко в себе и передавать своим дочерям. Так долго, пока не наступит день нашего возвращения. Так долго, пока мы не отправимся на поиски детей ваших детей. Эти девочки, в чьих жилах даже через десять тысяч лет будет течь наша кровь, будут избраны для того, чтобы спасти этот мир.

Когда Люцифер завершает свою речь, становится очень тихо.

– С Божьей помощью, – тихо добавляет мой отец.

– С Божьей помощью, – отражается эта фраза от стен собора.

Когда я слышу стук в дверь, то прихожу в себя. Впервые видение было не сном, а будто каким-то воспоминанием. Я не всегда понимаю, кому они принадлежат, но сегодня все очевидно. Это воспоминание маленькой девочки, дочери Семьясы и Леи. Женщина, должно быть, была женой Сэма. Человеческой женой, из-за которой он поссорился со своим отцом и другими архангелами и последовал за людьми вместе с Люцифером. Уже в ранних видениях я чувствую его любовь к своей семье. Девочки, которых я увидела, – легендарные нефилимы. Маленькие девочки, несущие на себе груз огромного количества знаний, которые Люцифер передал им, понимая, что люди могут их утратить. Слово «нефилим»[2] не имело отношения к высокому росту человека: оно символизировало силу женского ума. Неудивительно, что об этом не говорилось в писаниях. Эти видения были чем-то вроде пазла. Я увижу цельную картину лишь тогда, когда разложу все ее части перед собой. Куда они увели девочек? Кто спрятал их от ангелов после того, как их матери были убиты, а отцы отправлены отбывать наказание?

Снова раздается стук, и я медленно подхожу к двери.

– Хотел увидеть тебя еще раз, – тихо говорит Алессио. – И мне нужно было передать тебе кое-что от Стар. – Он раскрывает ладонь, там лежит жемчужинка из муранского стекла.

У меня перехватывает дыхание.

Она решила подарить мне свой талисман удачи? В отверстие в жемчужине продета шелковая лента. Ради меня Стар пожертвовала своей самой ценной вещью. Эту жемчужину Феникс подарил ей после смерти нашего отца. Он тогда наверняка на лодке или вплавь отправился на остров стеклодувов или же перерыл все мастерские, чтобы найти ее, а теперь Стар дарит эту вещицу мне. Когда я надеваю украшение и прячу его под воротником своего платья, на мои глаза наворачиваются слезы.

– Я буду беречь жемчужину, – мой голос звучит хрипло. – И верну ей ее, когда все это закончится.

Алессио в последний раз обнимает меня, а затем мы вместе идем в салон, где нас ожидает Наама. Вслед за ней я покидаю покои Люцифера и шагаю по широким коридорам Дворца дожей. Стражники внимательно изучают нас. Наама смеряет их холодным взглядом. Меня она этим трюком больше не обманет. Под маской снежной королевы прячется девушка, научившаяся блестяще скрывать свое истинное «я». На самом деле у нас с ней больше общего, чем мне казалось.

Мы останавливаемся перед дверью, ведущей в гигантский зал заседаний.

– Готова? – тихо спрашивает Наама, ожидая, пока я кивну. Потом она подает ангелам-стражникам знак, что можно открывать двустворчатую дверь.

Раньше это огромное помещение было залом Консилио. Моя мать много мне о нем рассказывала. Здесь знать Венеции собиралась для того, чтобы избрать дожей. Сегодня сотни ангелов прибыли сюда для того, чтобы посмотреть на то, как нас разыгрывают на аукционе. Это отвратительно и демонстрирует все презрение ангелов к людям. Чтобы они не заметили моих чувств, я тихо и размеренно дышу и ни на кого не смотрю. Я хочу, чтобы мое лицо смешалось с другими в гуще ярких красок и крыльев. Я концентрируюсь лишь на том, чтобы не паниковать.

– Святые небеса, – бормочет Наама, взяв меня за руку так, чтобы я не убежала. Разговоры затихают, и она уверенно ведет меня в центр зала. Стражники развели присутствующих ангелов по разным сторонам, чтобы они образовали широкий коридор. Посреди зала стоят другие девушки, одетые в белые платья. Когда мы к ним подходим, я впервые поднимаю глаза. Они выглядят такими же растерянными, как и я, хотя надеюсь, что по мне этого не видно. Никто из девушек не осмеливается смотреть куда-то кроме своих ног. Стражник приказывает нам встать в один ряд с ними. Я чувствую на себе знакомый взгляд и замечаю Фелицию. Я не знаю, радоваться мне или злиться, ведь на самом деле я испытываю бесконечное облегчение. Я больше не одна. Могу ли я с ней поговорить? Фели снова смотрит вниз и прекрасно справляется с ролью покорной девочки, которая никогда не станет возражать ангелу. Мне нужно брать с нее пример, но все внутри меня этому сопротивляется.

– Удачи, – шепчет Наама и, прежде чем я могу поблагодарить ее, уходит, исчезая между остальными наблюдателями. Внезапно я начинаю мечтать лишь о том, чтобы Люцифер выкупил меня. Я не хочу оставаться в каком-то другом дворе. Я хочу вернуться к Сэму, Лилит, и даже Нааму я принимаю. Мой взгляд падает на трибуну в передней части зала. Люцифер сидит там посреди других архангелов, и на его лице не отражается никаких эмоций. В одной руке он держит бокал вина, а другая покоится на мускулистом бедре. Может, ему все равно, куда я попаду? Он вылечил меня, чтобы я смогла принять участие в испытаниях, а сам, как и другие ангелы, не может дождаться дня открытия врат рая. Потому что хочет наконец обрести покой! Я не знаю, почему я, вопреки разуму, так хочу, чтобы он взглянул на меня хоть разок. Раздается громкий удар в гонг, я вздрагиваю и опускаю голову. Сразу же после этого все разговоры утихают, и все, что я слышу, – нежный трепет крыльев.

– Мы собрались здесь, – слышу я звучный голос, – чтобы совершить ритуал распределения.

Хотелось бы знать, кто говорит и архангел ли это. Девушки справа и слева от меня не смеют шевелиться. Если бы я не слышала их неравномерного дыхания, я бы подумала, что стою между двумя мраморными скульптурами. Я игнорирую все происходящее вокруг меня и пытаюсь вспомнить, как выглядит зал, хотя уже много лет не посещала его. У отца в библиотеке было много книг про Дворец дожей с иллюстрациями. Огромная фреска Тинторетто[3] за нижней трибуной, на которой восседают ангелы, кажется сегодня чем-то вроде темного пророчества, потому что демонстрирует рай. Что бы сказал художник, если бы узнал, что бесчисленное множество ангелов тоскливо пялятся на его творение? Правда, рай на фреске, кажется, населен скорее людьми, чем ангелами. Наперекор указаниям Люцифера я поднимаю голову. Серафиэль нахваливает архангелов и несет что-то невнятное об ответственности, которую несет их род. В первом ряду на пьедестале сидит его жена Сариэль, единственная женщина-серафим, спустившаяся на землю. Ангелы и так достаточно красивы, но жена главного серафима – нечто большее, чем просто красавица. Рядом с ней любое другое существо кажется бледным. На ней платье из ослепительно-белого кружева. Ее кожа, которую это платье открыто демонстрирует, сияет через прозрачную ткань, словно жидкое серебро, а ее светлые волосы мягкими волнами ложатся на спину. Она сложила крылья так, что они плотно прилегают к телу, но я все же замечаю их нежно-розовый цвет. Она выглядит словно эфирный бледный шелк, через который проглядывают лучи солнца. Из нее будто льется свет, заставляющий меня хлопать глазами. В иерархии ангелов, кроме ее мужа, нет никого, кто стоит выше ее по рангу. Она сидит рядом с Люцифером. Он невольно хмурится, замечая мой взгляд. В это мгновение Сариэль так близко к нему придвигается, что их ноги соприкасаются. Она наклоняется к нему и шепчет что-то на ухо. Когда Люцифер улыбается, она кладет свою худую руку на его бедро и гладит его. Ни ее муж, ни другие ангелы, кажется, не обращают внимания на этот жест. Я хочу отвести от них взгляд, но не могу. Я еще никогда не видела пару, которая так хорошо бы смотрелась со стороны, как они. Сариэль делает глоток вина и кончиком языка облизывает свои красиво изогнутые губы. Люцифер ухмыляется, заметив этот недвусмысленный жест. Они оба, кажется, ни капли не заинтересованы в церемонии и смотрят лишь друг на друга. Его губы касаются ее уха, когда он шепчет ей что-то. Я не хочу чувствовать то, что чувствую сейчас, но ничего не могу поделать с обжигающей меня изнутри ревностью. Люцифера должна была хоть как-то заботить моя судьба, но ему все равно. Он забыл про меня. Я всеми силами заставляю себя отвести взгляд, поворачиваю голову вправо и смотрю прямо в глаза Кассиэля. Мы встречаемся впервые с тех пор, как он меня предал, хотя это сложно назвать встречей. В течение многих дней я ни разу не думала о нем. Теперь же его глаза сияют, а губы растягиваются в той самой улыбке, в которую я влюбилась. Он ободряюще мне кивает. Но ангел не сможет обмануть меня еще раз, это все – маскарад. Для него все это несерьезно – ни тогда, ни сейчас. Он только играл со мной, как и сегодня. Если я окажусь во дворе Михаэля, мне не стоит забывать об этом. Я не позволю ему снова одурачить меня. И все же его взгляд сейчас для меня как якорь в этой нереальной ситуации. Я не могу отвести от него взгляда. Так долго Кассиэль был близок мне, как никто до него, и, хотя он обманул меня, я не хочу забывать тех чувств, которые я ощутила благодаря ему. Рядом с ним я могла на секунду позволить себе не быть сильной. Пока он меня не предал и не продал. Пока он не помешал побегу моих брата и сестры в безопасное место.