– За обеспечение жителей города пищей на самом деле отвечает небесный двор Габриэля, – поясняет Сэм. – Он должен заботиться о том, чтобы не наступил голод и чтобы все были сыты.

– Значит, он не очень хорошо справляется со своим заданием.

– Это точно, – отвечает Сэм. – После того как мы отбыли свое наказание и вернулись в пятый небесный двор, мы не хотели снова спускаться на землю, – рассказывает он дальше. – Люцифер даже не планировал сообщать своим братьям тайну открытия врат рая. Но мы не понимали, как они обращаются с людьми. Мы узнали об этом лишь тогда, когда худшее уже случилось. С тех пор мы стараемся хоть как-то облегчить вашу долю.

Эта информация удивляет меня, хотя наши представления о словосочетании «облегчение доли» явно разные.

– Мы вот-вот будем на месте! – кричит Балам, прежде чем я успеваю спросить об этом Сэма. Ангел указывает вниз. По узким улицам извивается длинная очередь. Люди, одетые в черное, терпеливо ожидают своей возможности зайти в больницу и попрощаться. Альберта спасла стольких людей, держала так много рук и утешала стольких больных. Дыра, которая останется в душах жителей Венеции, ничем не может быть заполнена.

– Спускаемся на крышу, – командует Сэм, и Балам складывает крылья на спине, чтобы еще раз пролететь по узкой улице и вернуться.

Тем не менее наше прибытие не остается незамеченным. Головы поднимаются к небу. Некоторые люди кричат и трясут кулаками, а другие падают на колени и прикрывают руками головы. Некоторые просто убегают. Я и не думала, как страшно может быть для людей увидеть спускающихся на них с неба пять ангелов-воинов пятого небесного двора.

– Вам лучше остаться здесь, – говорю я, когда мы приземляемся. – Будет безопаснее, если я буду в здании одна.

Сэм не отводит от меня взгляда, но знает, что я права. Он открывает люк.

– Даю тебе полчаса. Если ты не вернешься, туда пойду я.

Я киваю и спускаюсь по узкой лестнице. Через люк в здание проникает достаточно света. Я нахожусь на чердаке. Повсюду висит паутина, и я замечаю разломанную или забытую мебель. У меня не остается времени на то, чтобы рассмотреть все вокруг себя, и я спешу к лестнице, ведущей на нижний этаж. Не хочу, чтобы ангелы шли за мной следом. На верхнем этаже достаточно тихо, если не обращать внимания на стоны больных, разносящиеся по коридорам. Медсестра бежит по холлу, но не замечает меня. Поминки проходят в фойе. Чем ниже я спускаюсь, тем громче становятся голоса и плач. Я слышу тихие молитвы и шелест венков. Я останавливаюсь на лестнице и смотрю вниз. Альберта лежит на столе, накрытая белым льняным покрывалом. Ее руки сложены на груди, и она выглядит так, будто просто спит. Люди медленно проходят мимо нее, касаясь ее рук или лба. Многие женщины плачут и опираются на своих мужчин, которые оставляют цветы или письма. Белое покрывало уже все устлано цветочными лепестками. Пьетро стоит у импровизированного алтаря с непроницаемым выражением лица. Одна его рука лежит на плече Альберты, словно он поддерживает ее. Несмотря на то что вокруг него находится куча людей, мужчина выглядит невероятно одиноким. Я медленно спускаюсь по лестнице. Проталкиваюсь сквозь толпу, подхожу к Пьетро и беру его за другую руку. Сначала, кажется, он совсем меня не замечает.

– Мне так жаль, – говорю я тихо, хотя это совершенно не нужно. – Я не знаю, что сказать.

Пьетро на мгновение закрывает глаза, и я могу лишь догадываться, каких усилий ему стоит стоять здесь и скорбеть по Альберте. Но он со всем справится. Я остаюсь рядом с ним, выслушиваю слова сочувствия, которые высказывают люди, благодарю их за это и кладу цветы на тело Альберты. Время проходит, и я понимаю, что мне пора идти, пока Сэм не ворвался в больницу, но я не могу оставить Пьетро одного. Он нуждается во мне. В очереди я замечаю Марию и ее мужа Павла. У него на руках их сын. Когда они подходят к нам, мы с Марией крепко обнимаемся.

– Как твои дела? – спрашивает девушка. – Они что-то с тобой сделали?

Я качаю головой, и мне становится жутко совестно оттого, что я так редко вспоминала ее за последние несколько дней. С тех пор как я пробралась в кабинет Люцифера, я словно живу в каком-то пузыре. Сплю в красивой комнате, лежу на мягкой кровати и получаю достаточно еды. Сижу в салоне с ангелами и играю с ними в шарады. Вдруг все это кажется мне таким фальшивым.

– Все не так плохо, как я думала, – выдавливаю я. – Нуждаетесь ли вы в чем-то?

Она пожимает плечами:

– Нерон закрыл рынок. Нам нужно покупать лицензию на новое торговое место.

Павел сжимает ее плечо.

– Мы справимся с этим, – он кажется отстраненным, и я не виню его за это. Мария побледнела от переживаний, а я наверняка выгляжу как цветущая роза. Надо попросить Алессио встретиться с ними. Может быть, он сможет принести им что-нибудь из еды. Следующие несколько дней не будут для них простыми.

Кажется, очереди нет конца. Полчаса давно прошли, но Сэм не приходит меня забирать. Здесь я нахожусь среди своих. Эти люди знают меня. Многие даже слышали о том, что я кандидат на испытания ключей. Впервые за несколько недель мне представляется возможным сбежать. Я смотрю в сторону входной двери. Солнце на улице уже садится, а свет становится все более тусклым. Кто-то уже зажег свечи. Куда я могу пойти? Кто поможет мне? Я не могу пойти в библиотеку, потому что Люцифер будет искать меня там в первую очередь. Это опасно, ведь он может найти Стар. Я должна спрятаться в другом месте. Сможет ли Феникс спрятать меня? Были ли они с Тицианом здесь, приходили ли они попрощаться с Альбертой? Скольких людей я поставлю под удар, если сбегу? Если Габриэль или Рафаэль узнают об этом, они будут безжалостны.

– Мне надо идти, – шепчу я на ухо Пьетро. – Алессио вот-вот придет. Он принесет вам продукты.

Теперь у Пьетро одной заботой меньше, но я должна сделать для него еще что-то.

Он смотрит на меня. Его взгляд будто направлен куда-то вдаль.

– Ты наша единственная надежда, – говорит он, касаясь моей щеки. – Сделай же так, чтобы ее смерть не была напрасной.

Я хочу хоть что-то сказать ему в ответ, но слышу голос со стороны лестницы:

– Мун. Время идти.

Я думала, что увижу там Сэма, но сюда заявился Люцифер собственной персоной. Люди замирают от испуга и отшатываются от него. И я не виню их за это. Он выглядит таким мрачным, я давно не видела его в таком состоянии. Черная одежда сияет в свете свечей, а его глаза сверкают, словно лава Везувия. Но если он считает, что я сейчас побегу к нему и позволю ему унести меня отсюда, он ошибается. Я согласно киваю и иду в сторону выхода. Когда я покидаю больницу, то пытаюсь взглядом дать людям понять, что им не стоит бояться его. Но это бессмысленно, потому что он идет за мной с такой кислой миной, словно собирается подбросить меня в воздух. Когда я вообще перестала его бояться? Когда он нашел меня без сил и не отправил обратно в темницу? Когда он держал меня за руку, пока Алессио залечивал мою рану? Или еще раньше? Я уже не помню.