“Володя, – ахнул я, – а что… от этого изменится?..” – “Ну как? – он замялся. – Я буду дарить эту пластинку в кабаке клиентам, они посмотрят: 96 лет – слишком стар. Пусть лучше будет 94”…»

Володя Поляков

Владимир Поляков продолжал выступать практически до последних дней. Несмотря на годы, он любил выпить бокал доброго вина, выкурить крепкую сигарету «Житан», а потом с удовольствием полистать программку ближайшего забега… Умер певец в 1985 году, дожив практически до 100 лет, и был похоронен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.

«Кабацкий музыкант»

Кабацкий музыкант Алеша Дмитриевич,

Ему подносят все, и он немного пьян,

Но в этом кабаке он как Иван-царевич,

И это на него приходят в ресторан…

Из репертуара М. Гулько. Слова М. Танича

Алеша Димитриевич, цыган Алеша… Если существует на свете понятие «легенды русской песни», то его имя можно смело писать в первых строчках этого списка.

С кем только не сводила знаменитого музыканта судьба, в какие края не забрасывала жизнь… Но никогда не расставался Алеша с гитарой и никогда не изменял себе. Отчего же его песни помнят и любят во всем мире по сей день, хотя уже больше двадцати лет его нет на этой земле? Попытаемся найти разгадку в лабиринтах его кочевой цыганской судьбы.

Алексей Иванович Димитриевич родился в 1913 году[23]. Точное место рождения Алеши определить не представляется возможным: цыганская семья часто была в дороге. Это был клан потомственных музыкантов: дед Алеши некогда играл на гитаре, и делал это, по словам очевидцев, столь искусно, что выступал даже при дворе Николая II.

Мать Вали и Алеши Димитриевич – Евдокия

Отец также собрал труппу, с которой гастролировал по российским весям. Семья Димитриевичей была большая: отец Иван, мать Евдокия, четыре сына и две дочери.

В коллективе у каждого была своя роль: кто-то пел, кто-то играл, а кто-то танцевал. Поклонником хора Ивана Димитриевича был Григорий Распутин. Загадочный старец со своей пестрой свитой часто приезжал в заведения, где пели цыгане.

Воспоминаний о встрече «злого гения» непосредственно с труппой Димитриевичей нет, но зато есть невероятно интересный рассказ о приезде Григория Ефимовича в «табор» к московским цыганам Лебедевым, приключившемся в 1915 году.

Отец А. Димитриевича Иван Димитриевич

Гришка Распутин в гостях у цыган

Цыганский дом Лебедевых был хорошо известен завсегдатаям «Стрельны» и «Яра».

Нередко, когда во втором часу ночи закрывалась «Стрельна», завсегдатаи напрашивались в «табор».

Гости и хор шли пешком, благо от «Стрельны» до нашего дома было пять-семь минут ходьбы. А на лихачах и «ваньках» спешили к дому официанты, нагруженные корзинками с холодной закуской, вином, фруктами, посудой. Спешили, чтобы к приходу гостей стол был бы уже накрыт.

Войдя в дом, гости неторопливо рассаживались вокруг стола, официанты, хлопая пробками, наполняли шампанским бокалы. Хор размещался вдоль балконной стены. Отец выходил вперед, брал аккорд, и мать запевала:

За дружеской беседою,

коль пир идет кругом,

примеру дедов следуя,

мы песню вам споем…

Ужин «с цыганами», начатый в «Стрельне», продолжался.

…Кроме гостей из ресторана, нашу цыганскую квартиру запросто посещали фабриканты Морозов, Попов, сахарозаводчик

Харитоненко…Навещали нас и сыновья Толстых. Один из них ходил в цыганской поддевке, шевровых сапогах, в рубашке, подпоясанной кавказским ремешком с серебряными подвесками.

Как-то зашел великий князь Дмитрий Павлович с каким-то блестящим офицером.

Таких гостей мать угощала цыганским крепким чаем, рюмочкой ликера. Вспоминала с ними старые романсы.

Гости не засиживались. Поговорив о том о сем, вежливо раскланивались, целовали у матери руку и уходили.

…Однажды проснулся я от торопливого говора, перестука посуды, позванивания бокалов – гости!

Я вскочил, приоткрыл дверь в коридор. Обычно, проходя мимо меня, знакомые официанты на ходу совали мне вкусные конфеты, пирожное, а иногда и угощали рюмочкой ликера. Но сейчас они быстро, не замечая меня, проносились мимо – строгие и сосредоточенные. Я высунулся из двери – и замер. В коридоре, у входа в гостевой зал, стояли высоченные жандармы. Один из них, впиваясь взглядом, стал приближаться ко мне.

Я мгновенно скрылся за дверью. Встала и бабушка.

Из зала послышались звуки гитар, потом вдруг хор грянул:

Григорий Ефимович,

ай да молодец!

Изволил ты пожаловать

к цыганам наконец!

С твоим покровительством

мы не пропадем —

чарочку заздравную

тебе поднесем.

…Распутин!.. Бабушка быстро оделась, приникла к дверной щели.

Я пристроился ниже, на полу.

Как всегда, хор в полном составе стоял у балконной стены.

Отец – впереди хора. Мать сидела с краю гостевого стола…

За столом – подтянутые, вышколенные военные. В центре, лицом к нашей с бабушкой двери, откинувшись на спинку стула и опустив руки на колени, сидел Распутин.

Он был в поддевке, в русской, вышитой васильками косоворотке, в темных брюках и сапогах. Гладковолосый, с черными отвислыми усами, не очень длинной и густой бородой, он исподлобья внимательно оглядывал соседей по столу, хор.

Мне он показался похожим на того, картонного цыгана, что висел над моей постелью.

Мать пела:

Выпьем мы за Гришу,

Гришу дорогого —

свет еще не видел

милого такого.

После поднесла ему на перевернутой тарелке бокал шампанского. Хор гремел:

Пей до дна,

пей до дна,

пей до дна…

Распутин, не меняя позы, устало взял бокал – выпил. Отец чуть пошевелил гитарой, и хор так же, чуть слышно и медленно, запел:

Барыня, барыня,

сударыня-барыня…

Постепенно темп все убыстрялся, звук усиливался.

Цыгане, приглашая Распутина плясать, захлопали в ладоши.

Военные заулыбались и, тоже хлопая, подбивали Распутина на пляску.

Распутин все сидел, только слегка выпрямился и положил руки на стол.

Песня заполнила зал. У гитаристов рвались струны.

Бабушка не выдержала. Выпорхнув из комнаты, вдруг пошла в пляс по-русски, взмахивая белым платочком. В пляске она подошла к столу, поклонилась в пояс Распутину, приглашая его плясать.

– Это по-нашему! – проокал Григорий