– С тех пор как мне исполнилось пятьдесят, – сказал он. – И только подумайте, Анни: они знают точно, в какой день приходить. И никогда не пропускают его. Когда-то их были сотни, но теперь осталось немного.

– Что же случилось с остальными, Генри?

– Когда город разросся и большие деревья вырубили, освобождая место для домов, большинство белок ушло в леса. С каждым годом их становится все меньше.

– Знаете что, Генри? Вы очень хороший человек.

– Нет. Просто я надеюсь, что кто-нибудь будет скучать по мне после моей смерти.

Он рассказал, что когда-то этот банкет для белок в его день рождения был широко известен. Газеты писали об этом и помещали фотографии. Одна публикация заняла с полстраницы. И там написали о его покойном сыне. О том, как он храбро сражался на войне. Генри сохранил эту газету.

– Мне бы так хотелось на нее взглянуть, – сказала Анни.

– Может быть, я покажу вам ее когда-нибудь. А может быть, и нет, – ответил он.

Анни улыбнулась.

В своем новом облике Анни чувствовала себя в кампусе непринужденнее. Она приходила туда к концу занятий. С книгами в руках смешивалась с толпой студентов, притворяясь, будто она одна из них. Однажды она с улыбкой сказала «Привет», ни к кому не обращаясь, и помахала. Какая-то студентка, очевидно, приняла Анни за кого-то из знакомых и помахала в ответ. Ободрившись, Анни сделала следующий шаг. Она присоединилась к группе студентов и вместе с ними вошла в Кэссон-Холл, как будто у нее были там занятия.

Наклонившись над фонтанчиком, она выпила воды. Ее удивило, что у этой воды такой же вкус, как у любой другой. Нахмурившись, с деловым видом она принялась изучать доску объявлений. Там было объявление о крайнем сроке для конкурса рассказа. Кто-то сдавал комнату, кто-то хотел продать камеру, слегка подержанную, а кто-то хотел купить дешевую пишущую машинку. Кто-то потерял галошу с левой ноги, мужскую. Кто-то нашел перчатку и прикрепил ее к доске канцелярской кнопкой. В уголке была личная записка: «Нэнси, давай встретимся в 3, в кондитерской у Лайва. Эд». Под ней было написано разными почерками: «Я там буду. Дуг Фэрбенкс». И ниже: «Я тоже. Уолт Уитмен». А третий написал: «Я там буду, Нэнси. Зиг Фрейд».

Поглощенная изучением доски объявлений, Анни не заметила, как студенты разошлись по своим аудиториям. Она была одна в пустом вестибюле. Направляясь к входной двери, она остановилась возле аудитории, чтобы послушать. Дверь была открыта, и она услышала:

– …натурализм – просто другое название реализма.

– Какие мнения на этот счет? – В голосе преподавателя прозвучал вопрос. – Вы подняли руку, мистер Бойтон?

– Это две разные вещи.

– Объясните.

– Две разные вещи. Это всё.

– Мисс Декоу? Я вижу вашу руку.

– Ну, натурализм – это вываренный реализм.

– Вы хотите сказать, что это жалкие остатки реализма?

Студенты рассмеялись. Анни тоже засмеялась, прикрыв рот рукой. Не то чтобы ей было смешно – просто она жаждала быть причастной. И тут в беседу вмешался юноша с низким голосом:

– Реализм грубый и крутой. В нем полно убийств и секса.

Мальчик с тонким голосом сказал:

– В натурализме тоже есть секс. Может быть, секс скорее натурален, нежели реален. Но…

– Мы отступаем от темы, – заметил преподаватель.

– Можно мне сказать? – Это был голос девушки.

– Да, мисс Даунинг?

– Реализм – это короткие предложения и мало прилагательных. Натурализм – это длинные предложения. И там больше мыслей, чем действия. Но реализм легче читать.

– Это уже что-то, – сказал преподаватель.

Остаток часа говорил он, объясняя различие между натурализмом и реализмом. В конце занятия он порекомендовал книги для чтения. Анни была знакома с некоторыми из них. Она пожалела, что у нее нет блокнота и карандаша, чтобы записать такие иностранные имена, как Золя и Горький, а также какой-то Дуффиецки. Но она запомнила название его книги. Анни покинула вестибюль и взяла эту книгу в библиотеке.

Карл вернулся домой в обычное время. Анни не выбежала навстречу, чтобы поцеловать его. Она лежала на животе на кровати, увлекшись книгой.

Прежде чем поднять глаза, она перевернула страницу.

– Ты сегодня рано.

– В то же время, что и всегда. – Он сделал паузу. – Итак!

– Что такое?

– Я возвращаюсь домой после тяжелого дня на угольной шахте, и…

– О, Карл! – Она бросилась к нему, расстегнула пальто и обняла за талию. – Я не знала, что так поздно.

– Как зовут моего соперника?

– Что ты имеешь в виду, Карл?

– Что за книга заставила тебя забыть обо мне?

– О, это самый лучший детектив в мире. «Преступление и наказание».

На следующий день, вооружившись блокнотом и карандашом, Анни заняла позицию в Кэссон-Холл. Но в аудитории никого не было. Она чуть не заплакала от разочарования. Ведь она почти не спала в эту ночь, предвкушая, как будет, стоя в коридоре, слушать занятие. В тот же вечер она поделилась своим разочарованием с Карлом. Он объяснил, что некоторые семинары проводятся не каждый день. Поскольку этот семинар был в четверг, вероятно, его проводят по четвергам и вторникам.

И действительно, это занятие было в следующий вторник. Преподаватель дал задание к следующему разу: представить критическую статью в сто слов о любой книге, входившей в этот курс. Анни со всех ног понеслась домой. Ей не терпелось выполнить задание, хотя оно и не будет представлено. Она написала основательный разбор «Преступления и наказания», в котором было гораздо больше заданных двух сотен слов.

У Карла наконец состоялась беседа с деканом.

Она проходила в форме вопросов и ответов.

– Вы женаты. – Это был не вопрос, а утверждение.

– Да, сэр.

– И вы сообщили своей семье?

– Да, сэр.

– Как они к этому отнеслись?

– Не очень хорошо.

– Полагаю, в таком случае вы не можете ожидать дальнейшей финансовой поддержки из этого источника.

– При данных обстоятельствах – нет.

– А ваша жена? Она нашла работу?

– Нет, сэр. Пока что нет.

Декан соединил кончики пальцев и слегка крутанул свое кресло. У Карла выступил пот под мышками. Черт возьми, какое дело декану до чувств его родителей и до работы Анни? Пока он платит за обучение и у него удовлетворительные оценки, декан не имеет права…

– Ваша жена окончила среднюю школу? – Этот вопрос застал Карла врасплох.

– Она даже не начинала учиться в средней школе, – брякнул он. – Ее официальное образование закончилось, когда ей было четырнадцать лет.