– Не могу. Я понял, что виски, который получается у меня путем смешивания, лучше подходит для потребителей на юге. Я уверен, его хорошо примут в Лондоне, лучше, чем в Шотландии. К тому же мое предприятие поднимет уровень жизни в этих местах, оно всем принесет только пользу.

– Идея кажется мне великолепной. – Флора смотрела на него с улыбкой. – Я готова на все, чтобы вам помочь, Лахлан.

Кажется, он никогда в жизни не чувствовал, чтобы его так хорошо понимали и ценили идеи. В глазах Флоры он увидел гордость за него и нежность. Или ему показалось?

– Мы скоро будем у Канала, – произнес Лахлан. – А там и до дома недалеко.

Он сможет наконец подарить ей ночь любви, которую она заслуживает. Он заставит себя забыть все тревоги по поводу их разной классовой принадлежности, они станут просто мужчиной и женщиной, соединенными узами брака. Мужем и женой.

– Вам известно, что его называют Королевским, после того, как в прошлом году по нему проплыли королева Виктория и принц Альберт? Они даже останавливались на одну ночь в замке Маккрифф. Это было до… до…

– До Галкирка?

Она кивнула.

– Их величеству и его высочеству очень нравится Шотландия, и в прошлом году они решили здесь отдохнуть. Они проплыли по Кринанскому каналу, там, где находимся сейчас мы с вами, и взошли в Кринане на борт королевской яхты.

– Я помню, какая была суета, – произнес Лахлан.

Флора удивилась, как сухо он это сказал.

– Вы недолюбливаете королеву?

Он пожал плечами:

– Я не испытываю к ней никаких чувств. Что? – воскликнул он, видя ужас в ее глазах. – Вы шокированы? Считаете это выпадом против монархии? Но королева не присутствует в моей жизни, как и в вашей, она далеко. Знай она о моем существовании, никогда бы не смогла меня понять. – Он усмехнулся. – Мы относились бы друг к другу с вежливым безразличием.

К тому же он едва ли сможет забыть, что именно Королевский суд приговорил к семи годам каторги пятнадцатилетнего мальчишку, укравшего буханку хлеба, чтобы накормить голодающую семью. Грудь сдавила боль. Это случалось всякий раз, когда он вспоминал о родных. Тех, кого он любил, больше нет, они умерли или пропали, как сестра Анна. Лахлан вздохнул. Нет смысла думать сейчас об этом.

– Расскажите, как получилось, что королевская чета останавливалась в вашем замке?

– Отец получил письмо, извещающее, что его величество окажет нам честь сойти на берег и отужинать в замке Маккрифф.

– И как прошел визит?

Паром пришвартовался, и Лахлан помог Флоре сойти на берег.

– Отец ворчал, что он едва не разорил нас. – Держась за руки, они шли к лодке «Солнечный луч», которая должна была доставить их в Кринан. – Правда, уже после того, как они отбыли, – с хитрой усмешкой добавила она. – С ними было столько придворных! И нам пришлось всех разместить и обслуживать. Мама была в восторге, а папа сетовал, надеялся, что больше никогда в жизни ему не будет оказана такая честь.

Лахлан рассмеялся.

– Так вы знакомы с королевой и принцем?

Флора кивнула.

– Наше общение ограничилось моим реверансом, но оба вполне дружелюбно улыбнулись. Знаете, я была поражена тем, что королева, оказывается, ростом всего пять футов. Даже ниже меня. А принц очень красив, ему идут усы и бакенбарды.

Сердце кольнула ревность. Нет, не может быть. Это всего лишь… недовольство тем, что жена с восторгом говорит о другом мужчине. И не важно, что он принц.

Они поднялись на борт, чтобы проделать путь в девять миль до Кринана, там они пересядут в наемный экипаж и отправятся в Лохмор.

Он не мог дождаться момента, когда наконец переступит порог дома.

Драммонд встретил их у дверей замка с письмом в руке.

– Оно прибыло вчера, сэр, сразу после вашего отъезда. На конверте пометка «Срочно».

– Спасибо, Драммонд. Пожалуйста, заплатите кучеру, – распорядился Лахлан, уже взламывая печать.

Он внимательно прочитал текст и еще раз пробежал его глазами.

Наконец-то! Делани сообщал, что в поисках Анны наметился сдвиг к лучшему. В груди вспыхнула радость. Наконец-то!

– Что случилось? – Флора посмотрела на него с беспокойством.

– Ничего. Дела, мне надо срочно ими заняться. – Лахлан вышел на крыльцо и махнул кучеру отъезжавшей кареты. – Эй, постой! – Тот остановился и обернулся. – Маррей!

Лакей, уже поднимавшийся по лестнице с вещами, остановился.

– Да, сэр.

– Маррей, собери для меня сумку, и поскорее. Я должен немедленно ехать в Глазго.

– В Глазго?! – удивленно воскликнула Флора. – Сейчас?

Лахлан с сожалением взглянул на жену и коснулся ее щеки.

– Простите. Я напишу вам, когда смогу вернуться домой.

Он был слишком взволнован, чтобы подбирать слова для дальнейших объяснений.

Лахлан сбежал по ступеням крыльца и обратился к кучеру:

– Мне необходимо вернуться в Кринан. Подожди немного.

Мужчина коснулся пальцами полей шляпы:

– Слушаюсь, сэр.

Вернувшись в холл, Лахлан увидел Флору на том же месте, где оставил ее. Она стояла неподвижно, замерев в растерянности.

Проклятие, как обидно, что ему надо уехать именно сейчас, когда отношения их стали налаживаться. А ведь у него были планы на сегодняшние вечер и ночь. Успокаивало лишь то, что жена будет ждать его здесь, в их доме, по возвращении он обязательно докажет ей, что может быть самым заботливым и нежным мужем.

Флора сидела в гостиной за роялем и играла Шопена, ноктюрн опус 9, номер 2. Временами она путалась, сбивалась, что очень ее злило.

В какой-то момент она даже не сдержала эмоции. После отъезда Лахлана три дня назад она не раз ловила сочувствующие взгляды слуг, когда музицировала, и не хотела давать больше поводов для пересудов.

Мысленно она то и дело возвращалась к событиям конца предыдущей недели, испытывая при этом то восторг, то разочарование.

«Каким он все же может быть добрым и внимательным! Даже рассказал мне о заводе и планах на будущее».

Накануне пришло письмо, в котором сообщалось о возвращении Лахлана сегодня. Флора прочитала его несколько раз, надеясь заметить упущенные сначала намеки на желание видеть ее или нечто похожее, но, к своему сожалению, так и не нашла. Похоже, супруг преследовал цели исключительно практические: ему нужен был экипаж, который бы ожидал в назначенное время у места прибытия парома в Кринане.

Флора опустила руки и рассеянно оглядела комнату. Чего ей ждать от будущего? Никогда в жизни она не ощущала себя такой… ненужной. Никому. Следующая мысль вызвала грустный смех. Чем же, интересно, ее жизнь в браке отличается от последнего года в родительском доме, когда ее замечали лишь для того, чтобы обвинить или сказать колкость?