– Что, и к тебе клеился?

– Когда они появились, как-то само собой вышло, чтоменя начали отшивать. От этой именно компании. Ритка, когда уезжала с ними,меня с собой никогда не брала. А с другими компаниями, с другими дачами все шлопо-старому…

– И как она это объясняла?

– А никак. «Ты уж извини, такие дела…»

– И кто из них с ней лялькался?

Нина задумчиво помолчала:

– Вот вы знаете, у меня такое впечатление, что – никто…

– А это? – Даша вытащила фотографию. –Застолье бьет ключом, народ развлекается… Все крепенько поддавши.

– Все равно, – упрямо повторила Нина. – Такоеу меня впечатление. То ли там был кто-то еще, то ли пьянки были исключительноделового плана.

– Не складывается, – сказала Даша. – Некийбогатенький Роман, деятель из губернской управы – и певица Маргарита. Ну какиес ней могли быть дела у импозантных джентльменов, окромя постельных? Никто, ниодин человек и словом не обмолвился, что у Маргариты были какие-то коммерческиеталанты. И никакими бизнесами она не занималась, все крутил Гуреев…

– Сама знаю, – потерянно промолвила Нина. – Ивсе равно, никак не похоже было, что она с кем-то из троих спит. Такие вещисразу видны… Понимаете?

– Понимаю, – сказала Даша. – А сама она,значит, и словечком не обмолвилась?

– Ни разу. Сплошные недомолвки. Что-то такое серьезное,способное ее вознести на всю оставшуюся жизнь, что-то вовсе уж грандиозное… Апараллельно с этим Ритку иногда прямо-таки трясло от страха.

– Куда – вознести?

– Представления не имею. В последние дни это у неепостоянно шло в связке – то бормочет, что взлетит на недосягаемые высоты, тоначинает хлюпать носом и твердить, что ее раньше зарежут… А когда она однаждыперебрала при Вячике и начала гнать ту же самую дурь, он на нее покосился так,что мне поневоле жутко стало. Как волк, право слово. А потом выманил меня накухню и стал расспрашивать: что она мне рассказывает, особо ли со мнойоткровенничает… И все такое. Я, конечно, прикинулась дурой. А он… – Нинуявственно передернуло. – А он вытащил пистолет, упер мне дуло вот сюда,под шею, знаете, как в кино показывают. И сказал что-то вроде: смотри у меня,ласточка, будешь болтать – или мозги по стенке разлетятся, или подасфальтом окажешься…

– Пьяный?

– Пьяный-то пьяный, а глаза – волчьи, трезвые…

– Пистолет был настоящий?

– Определенно. Он сначала вынул пистолет, потом обойму,показал мне, загнал в ручку, этак демонстративно… Патроны были самые настоящие.Мы на одной дачке пару раз стреляли из настоящего, я запомнила, как всевыглядит…

– И когда это было?

– Дня за три до…

– Статья сто девятнадцатая, – сказала Дашаудовлетворенно. – Объясняю, чтобы ты не особенно боялась. Уже естьоснования, чтобы взять за хвост твоего Вячика.

– А если у него есть разрешение на ствол?

– Все равно. Та же статеечка. Если имелись основанияопасаться осуществления угрозы… Имелись у тебя основания?

– До сих пор жутко…

– Так и напишешь потом. Когда она тебе рассказывала прочасы?

– В тот же вечер. Роман вышел на кухню, Вячик успелспрятать пушку, только Роман, по-моему, все равно заметил, выставил меня вкомнату, и они в кухне еще минут пять разговаривали на повышенных оборотах.Вячик вышел, как побитый, а Роман мимоходом покосился на меня, не то чтобы зло,совсем не так, как Вячик на кухне – но все равно мороз прошел по коже… Ониуехали, а Ритка принялась глотать красное стаканами. Я тоже от расстройстваизрядно приложилась, в меня впервые в жизни тыкали пистолетом… Мандраж былизрядный, что уж там. После всех этих ужасов в газетах… Вы правильно сказали –доказывай потом, что я ничегошеньки не знала… Ну, короче, Ритка стала ныть, чтоее непременно зарежут. Ее почему-то непременно должны были не утопить там илизастрелить, а именно зарезать. Может, зациклилась из-за этого вотножика… – показала она на фотографию. – И сказала, что спряталачто-то под часами на даче.

– На какой?

– Не знаю. Показала фотографию и долго объясняла подесятому кругу: под этими самыми часами, никто сто лет не хватится, а достать,если понадобится, проще простого…

«Интересно, что там можно спрятать?» – подумала Даша, всотый раз рассматривая фотографию. Массивная подставка, если внутри неттайника, что можно под нее подсунуть? Листок бумаги, несколько купюр, и неболее того…

– А потом?

– Ничего особенного. Ровным счетом. Она уже была едватепленькая, да и у меня в голове шумело. Собралась и поехала домой. А в тотдень… – она жадно затянулась. – Приехала около девяти, как обычно.Открыла своим ключом, прислушалась – ну мало ли, вдруг у нее кто-то вспальне, – прошлась по комнатам, заглянула в ванную, а она там, глазараспахнуты, в потолок уставилась…

Она замолчала, передернувшись. Немного выждав ради приличия,Даша негромко спросила:

– Ты ничего из квартиры не забирала?

– Да зачем? Я оттуда уже через пару минутвылетела… – бледно улыбнулась она. – И ушла в подполье…

– Точно, через пару минут?

– Честное слово! Подумала, что они могут вернуться…

– Почему «они», а не «он»?

– Не знаю, – честно призналась Нина, пожавплечами. – Так вдруг подумалось…

– Потому что связывала «они» с той компанией? Вячик,Роман и Виктор?

– А пожалуй что…

– Через пару минут, – упорно повторилаДаша. – Нина, ручаешься? Около девяти, не пробыла и пары минут…

– Ну честное слово! – непреклонно сверкнула онаглазами. – Не знаю, чем и клясться…

Бывает ли смертельно опасным клочок бумаги, который свободноможно подсунуть под часы? Еще как… Даша быстренько кое-что прикинула. Даже есливидеомагнитофон программировала Нина, уличить ее в этом невозможно – да изачем, откровенно говоря? Кто бы с ним ни возился, у него не было другойзадачи, кроме как привлечь внимание к тому, что случившееся – все-жеубийство. Задача достигнута, отлично. Не это сейчас главное… Развеселаякомпания с фотографии обрела конкретные имена, и, если верить девчонке, внутриэтой бражки наблюдаются свои сложные отношения – а это уже посыл для вдумчивойработы, господа…

– А как сама Маргарита относилась к этой троице? –спросила Даша, спохватившись, что затянула паузу.