– Я же сказал: полный отрыв от реальности. Даже на отцас матерью практически не реагирует. Что с ней было, не помнит, где она была, непомнит, где она находится, не представляет. Когда ей сказали, что она находитсяв больнице, ни малейшей вспышки интереса или протеста не последовало.Впрочем… – он тяжко вздохнул. – Кое-что она все-таки говорит. Чтобыне преграждали дорогу ее танкам, потому что это форменным образом гнусно,мерзко и недопустимо – преграждать дорогу ее танкам. И вообще, она –Наполеон.

– Который?

– Я тоже поинтересовался… Просто Наполеон. Абстрактныйтакой Наполеон. В детали не вдается. Честно признаюсь, Дарья Андреевна, явпервые в жизни вижу Наполеона – вопреки массе анекдотов о сумасшедших домах.Здесь есть своя цикличность – Наполеон вышел из моды еще до нашего с вамирождения, за время моей работы бывали и Чингисханы, и Брежневы, и Горбачевы,недавно, как водится, поступила парочка Жириновских, Лебедь – еще не выяснили,генерал или его брат – и даже наш губернатор. Бюджетник, знаете ли, поплылрассудком после хронических задержек зарплаты, целыми днями сидит и издаетгубернаторские указы о немедленной выплате пенсий и зарплат, со смертной казньюдля ослушников. Накипело у человека. Одно время чуть ли не шеренгами шлипоследние императоры и Берии, в зависимости от того, кого на данный момент впрессе разоблачали или восхваляли, но вот Наполеон, тем более у студентки,особо не интересовавшейся военным делом и военной историей… Теряюсь, право.

– Действительно… – сказала, подумав, Даша. –Логичнее было бы – королева английская или там самозванка Шиффер… И что же,поговорить с ней никак нельзя?

Он мгновенно подобрался, даже, можно сказать, ощетинился,глянул колюче, враждебно:

– Дарья Андреевна, у меня есть недвусмысленноепредписание начальства, подкрепленное к тому же письменным решениемпрокуратуры. Возле палаты вместе с милиционером, которого поставили от вас,круглосуточно находятся два человека из частной, я бы сказал, структуры…

– Папочкины волкодавы? – не особенно и удивившись,кивнула Даша. – А как это с вашими правилами гармонирует?

– Это, понимаете ли, решалось на таком уровне… Вытолько поймите меня правильно…

– Да что там, это нетрудно, – сказала Даша. –Но хотя бы взглянуть на нее можно?

– А это необходимо?

– Вы знаете, я тоже умею бегать по высокимкабинетам, – сказала Даша холодно. – Беклемишев, конечно,перетягивает меня по всем параметрам и габаритам, однако… Не затевать же намдлинную склоку из-за того только, чтобы я на нее пару минут посмотрела?

Судя по его лицу, он охотно послал бы подальше всех скопом –и Дашу, и Бека, и свое начальство. Но не было в загашнике пригоршни бабкиных империалов,что поделать…

– Ну хорошо, – согласился он нехотя. –Посмотрите минутку, без малейших попыток навязать общение. Согласны? Вам самойне нужны лишние неприятности, эти мордовороты, что сменяют друг друга,наябедничают моментально…

– Договорились, – сказала она. – Смотрю имолчу.

Врач встал с тягостным вздохом, выбрался из-за шаткогостола. Даша вышла в коридор первой. Вновь появилась неведомо откуда толстаясанитарка, и они с врачом недолго толковали о каких-то здешних делах, Дашесовершенно непонятных. Она стояла в стороне, нетерпеливо притопывая ногой.После безумного вопля, донесшегося откуда-то из глубины заведения, по спиненевольно прошел мерзостный холодок.

Врач открыл ключом с треугольным вырезом врезной замок,толкнул дверь. Даша пошла следом, окунувшись в непередаваемый ореолтрудноопределимых, но, безусловно, противных запахов, воплей и визгов.

Железные двери с большими «волчками», двери, являвшие собоюрешетку, – подобного она навидалась в тюрьме, но здесь было совсем другое…Она старалась не смотреть по сторонам, но взгляд все же цеплялся порой занелепые скрюченные фигуры, похожие на зомби из дешевых фильмов.

Тусклые желтые лампочки, запахи, стоны… Рехнуться можно. Всамом конце коридора маячили три фигуры, разместившиеся на хлипких табуретах.Сержант в расстегнутом кителе, с коротким автоматом на коленях, и двоецивильных. Сержант остался сидеть, зато те двое шустро вскочили, уставившись наДашу.

Один – молодой, с первого взгляда ясно, из примитивных«штакетников» без лишних извилин, второй – постарше и посерьезнее, сявными признаками мыслительной деятельности на лице. Потом и сержантвскочил – узнал ее, должно быть.

Лица у всех троих уже несли на себе некий отпечаток долгогопребывания здесь, въевшийся в кожу, как краска. Смесь тоскливого отвращения спокорностью неизбежному.

– Товарищ майор… – зачем-то шепотом произнессержант. – За время дежурства…

Даша махнула рукой, оборвав его. Тот из охранничков, что былпостарше, настороженно придвинулся:

– Вас что, не предупреждали?

Нехороший был взгляд, дай волю – полоснул бы тесачком собратной заточкой клинка, от всей души ублаготворил бы…

– Взглянуть-то можно? – с невинным видом спросилаДаша. – Тихонечко посмотрю секунду и уйду…

Не было никакого смысла задираться с ними – в конце-токонцов, они старательно выполняли приказ…

Даша подошла к толстенной решетке, кое-где тронутойржавчиной. За спиной настороженно посапывали охранники. Палату-камеру заливаляркий свет, как и полагалось по инструкции. Впрочем, с первого взгляда быловидно, что неустанными трудами Бека узилище, насколько могли, преобразили –кровать застелена бельем, какого в этих стенах не видывали отроду, в углу, наразостланном прямо на полу ярком полиэтиленовом пакете – сущая россыпьразнообразнейших фруктов, какие-то соки в больших пластиковых бутылках, плиткишоколада. Все, похоже, нетронутое. Даша обернулась к врачу, тот страдальческипожал плечами и шепнул:

– Плохо ест, почти совсем не ест, из-за лекарств…

– С ложечки кормить будешь, козел, еслипонадобится… – пробурчал за спиной охранник помоложе.

Пижама на девушке, сидевшей посреди небольшой палаты, былавовсе уж роскошная. Распущенные волосы закрывали лицо, вокруг, куда ни глянь,стояли и лежали разноцветные танки, некоторые величиной со спаниеля. Один изних постоялица как раз и баюкала – старательно, сосредоточенно. Дашапочувствовала к ней острую ненависть, попыталась вдолбить себе, что рано покавыносить вердикт – и все равно, ничего не могла с собой поделать. Потому чтоправильный мент лежал в гробу…

Женя, легонько встряхнув головой, с той же старательностьюпокатила танк по полу, к решетке, ползла следом на коленках, ни на кого неглядя, нелепая в своей великолепной пижаме под ослепительно светившей лампойпалаты для буйных. Даша едва не попятилась. Большой зеленый танк скрипел пополу, по синтетическому ковровому покрытию – н-да, постарался папаша…