Еще один, загадочный нюанс – полное бездействие безутешногопапы, ухаря-купца Беклемишева. Единственным напоминанием о том, что он живет издравствует, стал визит в прокуратуру одного из самых дорогих адвокатовШантарска с целой когортой помощников и консультантов. Упирая на заключениеведущих городских психиатров и демонстрируя, как легко было предугадать,виртуозное знание всех и всяческих законов, эта команда без особого трудадобилась юридического оформления того факта, что любые допросы означеннойгражданки Беклемишевой откладываются на неопределенный срок, равно как ипредъявление обвинения. И, что бы там ни кипело на сердце у Даши, умом онапризнавала, что с точки зрения закона адвокат прав. А если в карманах эскулаповприбавилось хрустких бумажек, доказать это пока что невозможно, остается одно –пахать и пахать.

Странно другое: что обещанные боевые действия, сиречьширокая огласка происшедшего, так и не грянули. Вряд ли дело тут в заботах Беклемишевао репутации доченьки – он вполне мог бы устроить все так, что ее имя нигдене появилось бы даже в виде щадящих инициалов. И тем не менее вызванные имшакалы пера, давно закупленные Беком на корню, потоптавшись у омоновскогокордона, как-то подозрительно быстро слиняли. И об убийстве, вообще о смертиначальника уголовного розыска города пока что не появилось ни строчки, многие ослучившемся не знали вообще, что могло быть следствием лишь прямого приказахозяина, однако Даша совсем недавно ручаться была готова, что Бек этого делатак не оставит, и хай будет вселенским. Галахов недоумевал точно так же. Послекороткой беседы сошлись на том, что Бек по своим каналам получил некуюинформацию, заставившую его свернуть знамена, зачехлить пушки и быстренько притвориться,что Мальбрук вовсе не собирался в поход. Знать бы только, что это за информация– она должна быть чертовски серьезна и важна не для одного Бека, в первуюочередь не для Бека, – но ведь не спросишь в открытую…

Несмотря на то, что Женечка Беклемишева ангелочком отнюдь небыла, ничего серьезного раскопать не удалось. А посему невозможно угадать, чтомогло толкнуть ее на сотрудничество с Воловиковым (если все же былосотрудничество), невозможно вычислить в ее окружении какого-то дьявольскирасчетливого игрока, сумевшего подвести ее к той квартире (если ее все жекрупно подставили и на курок нажимал кто-то другой). Тупик.

…После прошлогодних злоключений, в которых психиатрия игралане последнюю роль, к заведению на Королева Даша относилась с неким подсознательнымотвращением, в чем ее упрекнуть человеку понимающему было бы трудновато. Когдамашина въехала в вечно распахнутые ворота и неуклюже завертелась на узкихдорожках меж унылыми корпусами, Даша ощутила совершенно детское желаниеповернуть назад, но, старательно выругав себя, постаралась забыть обо всемпостороннем.

Буйное отделение ничуть не изменилось с прошлого года –одноэтажное деревянное строение, где почти все окна были заколочены снаружитолстыми досками. Первый вопль, тягучий, совершенно бессмысленный, ударил ей вуши, когда она выбралась из машины, тут же поскользнувшись на обледеневшемсером снегу. Досадливо поморщившись и загнав поглубже иррациональные страхи,дернула на себя разбухшую дверь, вошла в освещенную тусклой лампочкой комнату,где тут же наткнулась на могучую санитарку, в лице у которой было нечтонеуловимо дебильное – насколько Даша помнила, иные бывшие пациенты здесь же иприживались на правах вольнонаемных. Дальше все прошло гладко – толстеннаябаба, совсем собравшись было рявкнуть что-то запрещающее, наткнулась взором наторопливо – самую чуточку торопливее, чем следует, – выхваченное Дашей изнагрудного кармана удостоверение. Преисполнилась. Осознала. Проводила втупичок, заканчивавшийся одной-единственной дверью, каковую без особыхделикатностей дернула на себя, просунула внутрь голову и отрапортовала:

– Сергей Степанович, тут к вам из ментовки…

Даша подняла бровь, потом, когда изнутри послышалось: «Пустьзаходит», мимоходом взяла санитарку за массивную кисть, быстро, пока та неуспела опомниться, повернула ее руку к свету, легонько задрала рукав.Удовлетворенно хмыкнула: на кисти была выколота бабочка в венке из колючейпроволоки, судя по виду, наколка давняя.

– А если поискать, кабан с гитаристкой отыщутся?[5] – спросила она вполголоса.

Медленно, даже лениво высвободив руку, санитарка вялоухмыльнулась:

– Обшибки молодости, начальник…

Даша протиснулась мимо нее в крохотный кабинетик. На столе встеклянной банке пускал пузыри дешевенький кипятильник, за столом сидел человекв белом халате, лет сорока – глаза, как водится, профессионально отзывчивые,хоть Христа с него лепи. Что хотите делайте, но психиатров она с прошлого годапотаенно недолюбливала…

– Простите, мне говорили по телефону про майораШевчука… – протянул он, жестом приглашая садиться.

– Это я, – сказала Даша. – Майоры бывают иженского рода, как врач-психиатр…

– Ох, простите… – Он принялся выдергиватьзаклинившийся в старой розетке штепсель кипятильника. – Или, может, чайку?

– Нет, спасибо, – сказала Даша.

Он, наконец, выдернул штепсель, принялся отодвигать банку,обжегся, зашипел сквозь зубы, смутился. Даша деликатно отвела глаза. Пожалаплечами:

– Контингентик у вас…

– А, Фаина… Что вы хотите? Работа поганейшая, азарплата – еще поганее, да и ту видим пару раз в год. Попробуйте тутнавербовать альтруистов, отвечающих мировым стандартам…

– Да оно везде так… – понимающе вздохнула Дашаради скорейшего установления контакта.

Лично от него, правда, явственно попахивало туалетной водой«Фаренгейт», не числившейся среди дешевых, да и сигареты на столе лежали вполнезаграничные. Ну, у него, быть может, тесть богат или бабуля оставила внаследство пригоршню империалов. Или, что вероятнее, щедроты Беклемишевамимоходом пролились на это унылое заведение, вернее, на конкретных его аборигенов.

– Простите, а по имени-отчеству…

– Дарья Андреевна. Как вас зовут, я уже слышала.

– Дарья Андреевна… – произнес он так, словноусматривал в данном сочетании потаенный синдром некоего отклонения. – Выпозволите?

– Да ничего, я сама курю.

– Итак, Беклемишева… Вы ведь из-за нее приехали? Васинтересует точный диагноз?

– А его уже поставили?

– Возможно, я вас разочарую, но в нашей системе невсегда следует ожидать быстрых результатов. Поставить диагноз, ДарьяАндреевна, – дело порой архитрудное. И требует долгого наблюдения,исследования…