— Теперь припоминаю, что надеялся тебя обогнать, апотом мы вроде бы должны были сразиться.

— Тебе и сейчас этого хочется?

— Мы с тобой никогда не ладили. Но мне не по душе бытьорудием в чужих руках.

— Готов ты заключить перемирие, пока я не закончу, чтомне здесь назначено, и не сумею выбраться?

— А какой мне в этом интерес? — спросил он.

— Я придумаю, как отсюда выбраться. Если поможешь мне —или по крайней мере не будешь чинить помех, — выведу и тебя.

Юрт рассмеялся:

— Не уверен, что отсюда можно выбраться, если Силы самине соизволят нас выпустить.

— Тогда ты ничего не теряешь, — сказал я, —и, возможно, еще увидишь, как я погибну в попытке отыскать лазейку.

— Ты правда владеешь обоими способами колдовства — иЛогруса, и Образа? — спросил он.

— Да. Но в логрусском я сильнее.

— Можешь ты использовать тот или иной способ против егоисточника?

— Весьма занимательный метафизический вопрос. Я не знаюответа, — сказал я, — и сомневаюсь, что когда-нибудь узнаю. Здесьопасно призывать Силы. Так что я остался с полудюжиной заклинаний. Не думаю,что мы выберемся отсюда с помощью колдовства.

— А как же?

— Понятия не имею. Впрочем, уверен, что не увижу полнойкартины, пока не дойду до конца тропы.

— Черт. М-м-м… Мне как-то не улыбается провести здесьостаток дней. С другой стороны, вдруг это единственное место, где подобные мнемогут существовать? Вдруг ты отыщешь дверь, я пройду сквозь нее и растаю?

— Если призраки Образа могут появляться в Тени, то,думаю, сможешь и ты. Призраки Дворкина и Оберона навещали меня до того, как ясюда попал.

— Это обнадеживает. Стал бы ты на моем месте испытыватьсудьбу?

— Твоя жизнь, тебе и решать.

— Понял. Я пойду с тобой и посмотрю, что из этоговыйдет. Помощи не обещаю, но и вредить не буду.

Я протянул руку, Юрт покачал головой.

— Давай не заходить слишком далеко, — сказалон. — Если ты не веришь мне без рукопожатия, то и с рукопожатием неповеришь, так ведь?

— Наверно, да.

— А меня никогда не тянуло пожать тебе руку.

— Извини, что предложил, — произнес я. —Может, все-таки объяснишь, почему? Я всегда удивлялся.

Юрт пожал плечами:

— Разве обязательно должна быть причина?

— В противном случае это сумасбродство, — отвечаля.

— Или личное дело, — добавил он, отворачиваясь.

Я вновь двинулся по тропе. Вскоре меня нагнал Юрт. Некотороевремя мы шли в молчании. Когда-нибудь я научусь держать язык за зубами — иливовремя замолкать. Что, в общем, тоже хорошо.

Дорога шла прямо, но чуть впереди, похоже, исчезала. Мыдошли до того места, где она вроде бы кончалась, и тут я понял, в чем дело: онасворачивала за невысокий пригорок. Мы пошли дальше и вскоре оказались передновым поворотом. Потом тропа начала петлять, и стало ясно, что мы спускаемся покрутому серпантину.

Миновав еще несколько поворотов, я вдруг увидел впередияркий зигзаг. Он, казалось, висел в воздухе прямо перед нами. Юрт поднял руку,указал и начал: «Что?..» — и тут мы одновременно поняли, что это продолжениенашей же дороги, только уже на подъеме. Все сразу стало на свои места, и яосознал, что мы спускаемся в глубокий ров. В воздухе заметно холодало.

Мы продолжали спуск, и вскоре что-то холодное, мокрое заделомою правую руку. Я посмотрел и увидел тающую снежинку. Вскоре ветром занеслоеще несколько. Впереди что-то белело.

«Я тоже не знаю, что это», — сказала в голове Фракир.

«Спасибо», — мысленно отозвался я, решив, что Юртулучше про мою помощницу не знать.

Вниз. Вниз и кругом. Назад. Назад и снова вперед.Температура продолжала падать. В воздухе реяли снежинки. Камни поблескивали.

Странно, я не понимал, что это, пока не поскользнулся.

— Лед! — воскликнул Юрт. Он едва не упал, нововремя ухватился за камень.

Вдалеке что-то вздохнуло; сперва тихо, потом все громче, и,только когда порыв ударил нам в спины, мы поняли, что это — ветер. Причемхолодный. Он пронесся, словно последнее дуновение ледникового периода. Я поднялворотник. Затем ветер немного потеплел, но дул все с той же силой. Мыпродолжали спуск.

К тому времени как мы добрались до самого низа, окончательноподморозило. Ступени либо обледенели, либо были вырублены во льду. Ветер гуделна ровной, скорбной ноте, сверху сыпался то снег, то снежная крупа.

— Отвратительный климат, — проворчал Юрт, лязгаязубами.

— Вот уж бы не подумал, что призраки чувствительны кматериальному, — заметил я.

— Призраки! — возмутился он. — Я мерзну вточности как обычно. Тот, кто отправил меня сюда, мог бы по крайней мерепредусмотреть такую возможность. И вообще, не такое оно и материальное, этоместо, — добавил Юрт. — Могли бы проложить нам тропу попрямее. А топока мы доберемся, куда им надо, от нас останутся ледышки.

— Не думаю, чтобы Логрус или Образ обладали здесьбольшой властью, — сказал я. — По мне, пусть лучше не мешаются подногами.

Дорога шла по сверкающей равнине — такой ровной и такойсверкающей, что я испугался, уж не ледяная ли она Так оно, разумеется, иоказалось.

— Скользко, — пробормотал Юрт. — Я сейчасрасширю себе ступни.

— Порвешь сапоги и отморозишь ноги, — сказал я —Почему бы просто не перераспределить вес, не опустить центр тяжести?

— Все-то ты знаешь, — недовольно нахмурилсяон. — Впрочем, на этот раз ты прав.

Мы простояли несколько минут, пока Юрт уменьшался в росте ираздавался вширь.

— А ты не будешь себя менять? — спросил он.

— Нет. Так быстрее идти.

— И проще плюхнуться на задницу.

— Посмотрим.