Что-то было НЕ ТАК.

Что — она не могла понять. Что-то просто ушло, ушлобезвозвратно и их отношения рушились буквально на глазах. Однажды ночью уже вконце июля она была сильно напугана своей неожиданной и очень сильнойистерикой. Хорошо еще, что в ту ночь не оказалось дома ее соседки по домику —мышеобразной низкорослой девушки по имени Сандра Акерман.

В одну из первых ночей августа ей приснился очень страшный,просто кошмарный сон. Ей приснилось, что она лежит на дне огромной глубокоймогилы и не может пошевелить ни рукой, ни ногой, чтобы выбраться из нее наружу.С белого неба, мутного как известь, лил сильный дождь. Лил прямо в лицо,ослепляя и забивая дыхание. К краю могилы медленно подошел Тони На нем былажелтая защитная строительная каска.

— Выходи за меня замуж, Лиз, — послышался его бесцветныйГлухой голос. — Выходи за меня, или мне придется…,

Она пытается сказать, что она согласна, что она сделает все,лишь бы он вытащил ее из этой ужасной грязной ямы. Но паралич полный — она неможет пошевелить даже языком.

— О'кей, — говорит Тони. — Тогда мне придется… И уходит. Онапытается скинуть с себя этот ужасный паралич, но у нее ничего не получается.

И вот… она слышит звук приближающегося бульдозера…

Через несколько секунд она уже видит этого громадногожелтого монстра — он толкает перед собой огромную массу мокрой грязной земли.Из кабины выглядывает мокрое, безжалостное, перекошенное злобой лицо Тони.

Он хочет похоронить ее заживо!.. Не в силах пошевелиться илихотя бы выдавить из себя крик о помощи, она может только с ужасом наблюдать,как уже первые комья земли начинают падать в могилу. В ЕЕ могилу…

И вдруг чей-то крик, чей-то очень знакомый голос:

— Убирайся! Оставь ее! Проваливай! Тони выпрыгивает избульдозера и, спотыкаясь, убегает.

Она спасена. Она закричала бы от радости, но не может. И вотпоявляется ее спаситель. Он возвышается над краем ямы как могильщик. Это ЭдХэмнер. Он, как всегда, в своей вечной зеленой куртке и с всклокоченнымиволосами. Огромные очки съехали и висят на самом кончике носа. Он протягиваетей руку.

— Вылезай, — слышит она его мягкий голос. — Я знаю, что тебенужно. Вылезай оттуда, Бет.

Она чувствует, что может, наконец, двигаться и вздыхает согромным облегчением. Она пытается отблагодарить его, но слова громоздятся однона другое, и она так и не может пока ничего произнести. Эд ласково улыбается икивает ей головой. Она берется за протянутую ей руку и опускает глаза, чтобынайти опору для ноги. Подняв глаза снова, она видит, что держится за лапуогромного, просто гигантского волка со сверкающими красным светом глазами ижуткой оскаленной пастью, готовой вцепиться ей в горло.

Она резко проснулась и подскочила в постели от страха. Всяночная рубашка была мокрой от холодного липкого пота, а тело просто ходуномходило от крупной дрожи, которую невозможно было остановить. Даже после теплогорасслабляющего душа и стакана молока она все никак не могла прийти в себя изаставить себя выключить свет — так и спала, если только это можно было назватьсном, с зажженной лампой.

Через неделю Тони погиб — только не во сне, а по-настоящему.

Она накинула халат и пошла открывать дверь. Элизабет ожидалаувидеть Тони, но на пороге стоял Дэнни Килмер, один из его товарищей по работе.Дэнни был очень веселым, остроумным и жизнерадостным парнем. Элизабет и Тонипару раз встречались с ним и его девушкой и довольно неплохо провели вместевремя. Но на этот раз Дэнни стоял на пороге как-то очень грузно и совсем невыглядел веселым, как обычно. Напротив, он имел какой-то совершенно больнойвид.

— Дэнни? Что…

— Лиз, — медленно, с трудом подбирая слова, проговорил он. —Лиз, ты должна держать себя в руках. Ты… О, ГОСПОДИ!

Он в отчаянии ударил огромным грязным кулаком по косякудвери и заплакал.

— Дэнни, что-нибудь случилось с Тони?..

— Его нет больше. Он…

Но она уже начала терять сознание и не разобрала больше ниодного слова.

Вся следующая неделя прошла как во сне. История гибели Тонисмутно складывалась в ее сознании из кратких газетных сообщений и обрывковтого, что рассказывал ей Дэнни в баре гостиницы «ХАРБОР».

Они занимались ремонтом дренажных кульвертов на Хайуэе № 16.Часть автострады была перегорожена и Тони с флажком направлял машины в объездремонтируемого участка. Со склона на большой скорости спускался какой-то пареньна красном Фиате. Тони махнул ему флажком, но парень скорости не сбросил. Тонистоял около самого грузовика на обочине и отпрыгнуть ему было некуда, а пареньехал настолько быстро что Тони даже не успел прижаться к машине. Парень в Фиатесломал себе руку и получил тяжелое сотрясение мозга с рваными ранами лица иголовы. Тони же скончался на месте. У водителя Фиата был сильный шок — он товпадал в истерику, то вел себя на удивление холодно-рассудительно. Полиция обнаружила,что причиной происшествия был отказ тормозов. Впечатление было такое, что ониперегрелись и расплавились. То есть, парень просто не мог остановиться, и Тонистал жертвой трагического стечения обстоятельств.

Шок и пришедшая за ним депрессия Элизабет были усилены еще ивозникшим неизвестно откуда чувством вины за случившееся. Это был простокакой-то комплекс вины. Она не знала, как ей избавиться от Тони, и в этом ейпомогло само Провидение. Но самым страшным, особенно по началу, было то, что вкаком-то отдаленном, тайном уголке подсознания она была даже довольна тем, чтовсе так произошло. Она не хотела замуж за Тони… даже после того ночногокошмара.

За день до отъезда домой у нее началось настоящее нервноерасстройство, сопровождавшееся почти полным упадком сил.

Она сидела без движения и без каких бы то ни было мыслей накамне возле домика. Сколько она там просидела — она не помнила. Может быть,час, а может быть, и больше. И вдруг у нее полились слезы. Полились неожиданно,безудержным потоком. Слезы перешли в рыдания, и она плакала до тех пор, пока унее не заболело горло и голова. Облегчения слезы не принесли — наоборот, онапочувствовала себя еще более опустошенной. И вдруг она услышала:

— Бет.

Это был Эд Хэмнер.

Она вздрогнула и медленно обернулась, почти уверенная в том,что увидит сейчас волка из своего сна. Но это был просто Эд Хэмнер. Он стоялперед ней, залитый лучами яркого солнца и выглядевший странно беззащитным безсвоей зеленой армейской курки и старых потертых голубых джинсов. На нем быликрасные шорты до колен, белая бейсбольная рубашка, которая болталась на егокостлявой груди как парус без ветра, и кеды. Он, вопреки ожиданию, не улыбался,а очки, отбрасывавшие солнечные блики, не позволяли разглядеть его глаз.