Он не приехал провожать ее в маленький аэропорт «Огэста», изкоторого она улетала, и она была довольно сильно удивлена тем, что оченьрасстроена этим. Она сидела в зале ожидания и думала о том, как, поройнезаметно, один человек подпадает под влияние другого — совсем как кролик передудавом, и это становится очень трудно преодолимой привычкой, от которой неизбавиться одним волевым решением, да и…

— ЭЛИЗАБЕТ РОУГЕН, — пропел приятный женский голос изгромкоговорителей, — ПОДОЙДИТЕ К БЕЛОМУ ТЕЛЕФОНУ НА ПУНКТЕ МЕЖДУГОРОДНОЙ СВЯЗИ.Она быстро нашла этот телефон и услышала голос Эда:

— Бет?

— Эд! Как я рада тебя слышать! Знаешь, я подумала, можетбыть, ты…

— …встретишь меня? — рассмеялся он. — Нет, не смогу, ксожалению. Да ты вполне можешь обойтись и без этого. Ты ведь уже совсемвзрослая девочка. К тому же, очень красивая. Думаю, ты прекрасно справишься исама. Может быть, увидимся в колледже?

— Я… да, конечно.

— Хорошо, — сказал он и ненадолго замолчал. — Это простоздорово. Бет. Потому, что я люблю тебя. Я полюбил тебя с первой же нашейвстречи.

От этих слов у нее просто отнялся язык, и она не моглапроизнести ни слова. В ее голове пронесся целый ураган мыслей. Он снова тихорассмеялся:

— Нет, не говори ничего. Не сейчас. Увидимся позже. У нас будетеще достаточно времени. Все время будет нашим. Счастливого пути, Бет. Довстречи.

Послышались короткие гудки — он оставил ее одну наедине сбелой телефонной трубкой в руке и с целым ворохом мыслей и вопросов в голове.

Сентябрь.

Элизабет постепенно, но все же с трудом возвращалась кучебе, да и вообще к жизни в колледже, как будто была оторвана от этого оченьдолгое время. Давал знать себя шок, пережитый этим летом. Старые привычки инавыки возвращались очень медленно. Ее соседкой по комнате в общежитии была,конечно, снова Элис — они жили вместе из года в год с самого первого курса —так распорядился однажды компьютер, занимающийся расселением студентов.Несмотря на очень разные интересы, да и вообще характеры, они ладили между собойдовольно сносно. Элис училась на химическом факультете, Элизабет — нафакультете обществоведения. То есть — технарь и гуманитарий, но дело не в этом.Они были сами по себе очень разными, что, однако, не влияло на их ужеустановившиеся вполне нормальные отношения.

После этого лета эти отношения стали все-таки несколькоболее прохладными. Элизабет отнесла это к тому их небольшому конфликту, которыйпроизошел этой весной по поводу ее подготовки к экзамену по социологии. И непридала этому особого значения, надеясь, что со временем все забудется ивстанет на свои места.

Все, что произошло этим летом, казалось ей теперь каким-тосмутным сном. Ей все еще доставляли боль мысли о Тони, и она избегала говоритьоб этом с Элис, но эта боль была уже не такой сильной, как прежде. Раныначинали постепенно затягиваться. Самым забавным и, вместе с тем, грустным ейказалось то, что она хорошо понимала, что когда-нибудь, спустя много лет, онабудет вспоминать о Тони просто как о парне, с которым она когда-то в молодостиучилась в колледже.

Гораздо больше ее беспокоило то, что не появлялся Эд Хэмнер.С тех пор он даже ни разу не позвонил ей.

Прошла неделя, вторая, наступил октябрь. Она обратилась вдеканат с просьбой подсказать ей адрес студента по имени Эдвард Джексон Хэмнермладший, но в графе «Место жительства» было почему-то только название улицы —Милл-стрит. Но Милл-стрит была очень длинной. Оставалось только ждать. Ее частоприглашали на вечеринки в разные веселые компании, но она каждый раз вежливоотказывалась. Элис удивленно вскидывала брови, но никак не комментировала такоестранное поведение подруги. Она просто молчала и, уж конечно, не задаваланикаких вопросов. В то время она, к тому же, была очень занята работой надкаким-то проектом по биохимии и просто хоронила себя заживо в ворохах книг,проводя большинство вечеров в библиотеке. Элис часто получала письма — покрайней мере, одно-два в неделю. Элизабет возвращалась домой обычно первой ипервым делом просматривала почту в надежде увидеть хотя бы одно письмо,адресованное ей. Письмо от Эда. Но каждый раз письма были только для Элис. Одноиз них было даже из какого-то частного сыскного агентства.

Зазвонил селектор внутренней связи. Элис, не отрываясь отсвоих учебников, бросила через плечо: — Ответь, Лиз. Может быть, это тебя.Элизабет подошла к селектору:

— Да?

— Лиз, тебя спрашивает какой-то джентльмен, — послышалсяголос вахтерши.

О, ГОСПОДИ!

— Какой джентльмен? — переспросила она, взявшись рукой заголову — у нее сразу же началась сильная мигрень, впервые за последнюю неделю.

— Его имя Эдвард Джексон Хэмнер младший, — ответилавахтерша,и, понизив голос до шепота сказала,

— На нем разные носки — один зеленый, другой коричневый.Рука Элизабет нервно взлетела к воротнику халата.

— О, Господи! Скажите ему, что я сейчас спущусь. Нет,скажите, что через минуту. Нет, через пару минут, о'кей?

— Хорошо, — ответили на том конце провода. — Не волнуйсятак, детка.

Элизабет выхватила из стенного шкафа пару широких брюк,короткую джинсовую юбку, что-то еще, вспомнила со стоном, что в волосах у неебигуди и принялась судорожно выдергивать их.

Элис, наблюдая за этими сборами, молча улыбалась и долго ещесмотрела на дверь, захлопнувшуюся за убежавшей Элизабет.

Он выглядел все так же. Совсем не изменился. Все та жепоношенная зеленая армейская куртка, которая была по крайней мере на дваразмера больше, чем нужно. Одна из дужек очков замотана изоляционной лентой.Джинсы — напротив — совсем новые и совершенно неразношенные. И, конечно,традиционно-разноцветные носки — один зеленый, другой коричневый. Теперь онапоняла точно, что любит его.

— Почему ты так долго не звонил? — спросила она, подойдя кнему вплотную.

Он вытащил руки из карманов куртки и улыбнулся.

— Я просто хотел дать тебе время хорошенько поразмыслить обовсем. Ты могла встретить за это время кого-нибудь еще, кто пришелся бы тебе подуше больше, чем я.

— Думаю, я и так уже знаю, кто мне больше всех по душе.

— Хорошо. Не хочешь сходить в кино?

— Куда угодно, — глядя ему прямо в глаза, ответила она. —Куда угодно.

С каждым днем она все больше и больше понимала, что в еежизни не было еще ни одного человека, который бы так точно и без слов понималвсе ее настроения и желания. Их вкусы и наклонности совпадали с точностью доабсолютной. Если Тони любил, например, очень подвижные и напряженные фильмывроде «Крестного отца», то Эду, так же как и ей, больше нравились комедии или вмеру душещипательные серьезные драмы. Однажды, когда у нее было неважноенастроение, он вытащил ее в цирк, и плохого настроения как не бывало — вечерони провели просто прекрасно. Было по-настоящему весело, просто замечательно. Сучебой тоже было все в порядке — благодаря усердным занятиям в ее любимом дляэтого месте, на третьем этаже библиотеки в читальном зале. Они очень любилиходить на дискотеки и особенно в дансинги. В старых танцах, которые оченьлюбила Элизабет, Эд был вообще настоящим мастером. Однажды они выиграли дажепервый приз в конкурсе танцев пятидесятых годов под названием «Ностальгия». Носамое главное — он всегда безошибочно угадывал все ее желания и всегда старалсявыполнить каждое из них. Она никогда не чувствовала с его стороны никакогодавления, он никогда не торопил ее, как это обычно случалось у нее с другимимужчинами, которые были до Эда. Все шло размеренно, как по составленному ейсамой расписанию — начиная с первого поцелуя и заканчивая той их незабываемойпервой ночью, когда они остались с Эдом до утра у одного из его друзей.Квартира самого Эда была действительно на Милл-стрит, на третьем этаже одногоиз ее домов. Они часто бывали там, но у Элизабет никогда не было ощущения, чтоона входит в жилище обычного Дона Жуана. Он всегда искренне желал только того,чего желала она. Все продвигалось просто прекрасно.