Пять утра, четверг.

— Кто-нибудь должен спуститься туда еще, — решительнопроизнес Брочу.

— Только не я! — прошептал Висконски. — Только не я!

— Не ты, не ты, толстопузый, — презрительно обозвал егоИппестон.

— Ну, не будем терять времени, — послышался голос Броугана.— Вниз пойдут я, Иппестон, Дэнджерфилд и Недэу. Стивенсон, сходи в офис ипринеси еще четыре новых фонаря.

Иппестон посмотрел вниз, в темноту и задумчиво произнес:

— Может быть, они просто остановились перекурить… Крыс явижу пока всего несколько.

Через несколько минут вернулся Стивенсон с фонарями и вскоревсе четверо быстро скрылись в зловеще-черном проеме люка.

— Я знаю, что вам нужно.

Элизабет испуганно оторвала взгляд от книги по социологии иувидела довольно непримечательного молодого человека в зеленой поношеннойармейской куртке. В первое мгновение он показался ей каким-то оченьочень давнимзнакомым из далекого смутно помнимого уже прошлого. Это было как «дежа-вю». Hoощущение это, правда, почти сразу же исчезло. Он был приблизительно ее роста,худощав и… как-то странно подергивался, если можно так выразиться — это былокакое-то внутреннее, невидимое, но явственно ощущает мое ею подергивание.Волосы на его голове были черными и лохматыми. На носу, сильно увеличивая aaiтемно-карие глаза, сидели массивные очки в роговой оправе и с очень толстымилинзами. Линзы казались не то сильно поцарапанными, не то просто грязными. Неттеперь она была абсолютно уверена в том, что никого не видела его раньше.

— Вы знаете, что мне нужно? — переспросила она. Сомневаюсь.

— Вам нужна двойная порция земляничного мороженого.Правильно?

Она вздрогнула от неожиданности и, прищурившись, посмотрелана него теперь уже внимательнее. Она действительно уже давно собираласьустроить себе небольшой перерыв и пойти съесть мороженое. Элизабет готовилась квыпускным экзаменам и целыми днями просиживала в своей кабинке дляиндивидуальной научной работы в библиотеке Студенческого Союза. Впереди былоеще очень много работы.

— Правильно? — повторил он и улыбнулся. Улыбка страннымобразом преобразила его лицо, сделав его из напряженного и даже отталкивающегопочти привлекательным. При мысли о его лице ей на ум пришли слова «умное» идаже «миловидное», но, все же, это были не совсем те слова, даже когда онулыбался. Не успев сдержать себя, она улыбнулась ему в ответ. Это было ейсовершенно ни к чему. Тратить время на какого-то чудака, который пытаетсяпроизвести на нее впечатление, причем в самую напряженную пору учебного года,было для нее совершенно недопустимым. Ей предстояло проштудировать ещешестнадцать глав «ВВЕДЕНИЯ В СОЦИОЛОГИЮ».

— Нет, спасибо.

— Пойдемте. Если будете так усердствовать, то простозаработаете себе сильную головную боль без особенной пользы для дела. Ведь выуже два часа корпите над этой книгой без перерыва.

— Откуда вы знаете?

— Я наблюдал за вами, — быстро ответил он и снова улыбнулся.В этот раз его улыбка понравилась ей меньше. Теперь у нее действительноначинала болеть голова.

— Ну, а теперь хватит, — резко оборвала она — гораздо резче,чем собиралась. — Я не люблю, когда на меня кто-нибудь глазеет.

— Извините.

Ей стало немного жалко его, как бывает жалко бездомныхсобак. Зеленая потертая куртка была явно с чужого плеча и болталась на нем какна вешалке и… да, и носки непарные. Один черный, другой коричневый. Онапочувствовала, что сейчас снова улыбнется, но на этот раз сдержалась.

— Я готовлюсь к экзаменам, — сказала она уже мягче.

— Конечно, О'кей.

Она проводила его задумчивым взглядом и снова опустила глазав книгу, но в голове, напоминая о только что произошедшей встрече, крутилисьтолько одни и те же слова: ДВОЙНАЯ ПОРЦИЯ ЗЕМЛЯНИЧНОГО МОРОЖЕНОГО.

В общежитие она вернулась только поздно вечером, уже в11:15. Элис, ее соседка по комнате, валялась на своей кровати, слушала НилаДаймонда и читала «Историю О».

— Я и не знала, что они обозначили это «Eh — 17», — все ещедумая о своей теме, вслух проговорила Элизабет.

— А я вот расширяю кругозор, дорогая. Расправляю, таксказать, крылья своего интеллекта. Поднимаю… Лиз?

— М-м-м?

— Ты слышишь, что я говорю?

— Нет, извини, я…

— Ты, милая, как-то прихлопнуто выглядишь.

— Я встретила сегодня вечером одного парня. Очень забавный.

— Да-а? Действительно, наверное, интересный экземпляр, еслиуж сумел оторвать великую Роуган от ее любимых талмудов.

— Его зовут Эдвард Джексон Хэмнер младший. Ни больше, нименьше. Невысокий. Худощавый. Голову не мыл, наверное, с прошлого дня рожденияВашингтона. И эти разноцветные носки. Один черный, другой коричневый.

— Я думала, тебе нравятся мужчины немного другого типа. '

— Да нет, Элис. Тут совсем другое. Я занималась в читальномзале на третьем этаже, а он подошел и предложил угостить меня мороженым. Яотказалась и он, извинившись, ушел. Но с той минуты я не могла думать больше нио чем, кроме мороженого. Как будто он внушил мне не думать больше ни о чемдругом. Я просто не могла, остановиться и сосредоточиться на том, чем я должнабыла заниматься. Наконец, я решила сделать небольшой перерыв и спуститься вкафе. И как только я подумала об этом, этот чудак появился передо мной снова,как изпод земли. В каждой руке у него было по два стаканчика именно тогомороженого, которого я хотела — моего любимого земляничного.

— Ну и чем же все закончилось? Я просто вся дрожу отнетерпения. Элизабет рассмеялась.

— Ну, не могла же я отказать ему и на этот раз. Он приселрядом, мы немного поболтали и выяснилось, что в прошлом году он тоже слушалкурс лекций у профессора Брэннера и сдавал потом экзамен.

— Бывают же совпадения!.. Просто чудеса какие-торождественские…

— Да нет же, послушай. Это на самом деле удивительно. Ты жезнаешь, как я в буквальном смысле слова «потею» над этим курсом.

— Да уж. Даже во сне чего-то там бубнишь почти каждую ночь.

— Мой средний балл пока — семьдесят восемь. А для того,чтобы меня не лишили стипендии, нужно иметь не менее восьмидесяти. То есть, заэтот экзамен я должна получить не меньше шести баллов. И вот, этот Эд Хэмнерговорит, что профессор Брэннер из года в год использует на своих экзаменахпрактически одни и те же вопросы, и что он может продиктовать мне их все попамяти.