До вечернего сеанса похудения я еще поторчал в сети,обдумывая варианты нового жилья, и даже успел немножко пострелять в любимойвойнушке. Стрелял я в наушниках, выключив динамики, чтобы треск выстрелов непроникал за пределы комнаты, и так увлекся, что чуть было не пропустил времяначала занятий. Выключая компьютер, я почувствовал, что проголодался, но наужин времени уже не оставалось, пора было идти в «тренажерку».

Мои опасения насчет Даны не оправдались, и вместо надутойкислой рожицы я увидел спокойное и даже почему-то улыбающееся личико девочки.

– Как настроение? – бодро спросил я.

– Отличное! – отрапортовала она.

И тут я задал совершенно дурацкий вопрос:

– Почему?

Как будто для хорошего настроения нужны причины! Для плохогода, они нужны, а хорошее настроение – вещь совершенно естественная.

– Папа похвалил нас и сказал, что мы молодцы.

– Почему? – тупо повторил я.

– Он посмотрел наши записи и мои дневники, емупонравилось.

Да, детка, немного же тебе надо, чтобы быть счастливой.Всего лишь папина похвала. Неужели и я в пятнадцать лет был таким? Что-то неприпомню.

Мы снова подышали, потом поделали упражнения, потом яотпустил Дану в душ и приготовился к массажу, ширмочку расставил, полотенцапостелил, все честь по чести. Приступив к массажу, я приступил и к расспросам.

– Дана, а кто такой Ванечка?

– Ванечка? – переспросила она. – Какой?

– Ну, твоя бабушка говорила, что собирается каждуюнеделю ездить на кладбище к дедушке и Ванечке.

– А, это ее младший сын, он умер совсем маленьким, летдесять ему было, что ли, или девять.

Еще не легче! Бабкин муж умер, как она сама заявила, десятьлет назад, а когда же умер этот Ванечка? Тридцать лет назад, пятьдесят, сто?

– То есть это было очень давно, – осторожноуточнил я.

– Ну да.

– А отчего он умер? Несчастный случай?

– Нет, просто умер. Он был даун, а дауны долго неживут.

– И ты его совсем не помнишь?

– Да вы что! Когда Ванечка умер, папа с мамой даже ещезнакомы не были.

Н-да, давненько дело было… Странновато выходит. Ну да ладно,разбираться – не мое дело, мое дело – собирать информацию, а разбираться с нейНана будет.

– И вчера вся ваша семья ездила на кладбище, –утвердительно заявил я.

– Ну да.

– А Костик и его мама не ездили, они в цирк ходили.

– Ну да, – снова подтвердила Дана.

У нее что, проблемы со словарным запасом? Я стараюсь изовсех сил, выводя разговор на молодую мамочку с мальчиком, а кроме «ну да»,ничего в ответ не получаю.

– Что же они на кладбище не поехали?

– Так они Ванечку не знали и дедушку не знали. Онивообще не из нашей семьи.

– А из чьей же?

– Ну, тетя Лена – мамина дальняя родственница, совсемдальняя, просто так получилось, что она приехала в Москву и осталась совсемодна с ребенком, вот мама и взяла ее к нам жить. Вообще-то мама ее почти непомнит, они в разных городах жили и раньше даже не встречались, просто слышалидруг о друге.

Вот это благотворительность! Иные люди и близких-тородственников к себе жить не берут, а тут вообще малознакомая дальняя родня. Может,зря я пытаюсь катить бочку на Ларису Анатольевну, и не такая уж она надменная,как мне кажется, а очень даже добрая и сострадательная тетечка. Нет, ни хрена яв людях не разбираюсь!

– Значит, тетя Лена не замужем? – продолжил ядопрос.

– Я же говорю – нет.

Ну, положим, ничего такого Дана не сказала, она говорилатолько, что Лена осталась одна с ребенком, так это когда было? Может, парумесяцев назад, а может, и все пять лет прошло, за это время много чего моглопроизойти.

– А где отец Костика?

– Да понятия не имею! Какая мне разница?

– И давно тетя Лена у вас живет?

– Давно. Она еще беременная была, когда к нам приехала.

Вот теперь мне все стало понятно. Беременная была… Ах ты желки-палки! То есть старорежимные родители из маленького добропорядочногогородка выгнали из дома бесстыжую дочь, пригулявшую ребеночка невесть от кого,и она кинулась за помощью к Ларисе Анатольевне. Мое воображение тут жедорисовало картину вполне житейскими деталями: отцом ребенка был некий москвич,оказавшийся в том городке проездом или по делам, соблазнил красивую девушку,наобещал ей кучу всего, оставил свой телефончик (адресок? Нет, вряд ли, скореетолько номер телефона, причем мобильного, который легко сменить и скрыться) иотбыл. Когда последствия неосмотрительного поведения обнаружились и строгиеродители отказали дочери-блуднице от крова и пищи, та ринулась в Москву искатьвозлюбленного, а того и след простыл, то есть номер телефона оказалсянедействующим. Глубоко беременная девушка Лена стала звонить всем родственникамподряд, прося помощи или хотя бы совета, и кто-то ей подсказал, что в Москведавно уже счастливо и богато живет Лариса, дочка дяди Толи, сына дедушкиБогдана. Вот так все и вышло. Теперь все срослось.

Я похвалил себя за хорошую память и внимание к деталям. Ведьсам Михаил Олегович мне при первой встрече сказал, что его жена родом с Украиныи что дочь она назвала Богданой в честь деда. А что? Может, я и не совсемпотерян для сыщицкого дела? Во всяком случае, в этот момент я чувствовал себяЭркюлем Пуаро, никак не меньше.

Успех меня окрылил, и я решил пойти чуть дальше намеченногоплана.

– Дана, ты, наверное, любишь поэзию?

– Я? – Она даже приподнялась, опершись на локти, иуставилась на меня в немом изумлении. – С чего это?

– А что, разве не любишь?

– Да ну, полный отстой.

– Странно, – лицемерно заявил я.

– А чего странного? Кто ее сейчас любит? Стихи – этопрошлый век, несовременно.

Согласен. Но согласен в принципе. А папаня-то как же?Спонсирует издание поэтических сборников. Почему?

– Наверное, твой папа очень огорчается, что тыравнодушна к поэзии, – закинул я пробный камень.

– Да вы что! У нас в семье никто этим не увлекается.Нет, я, конечно, читаю то, что нужно по литературе, даже наизусть учу, потомучто на экзамене спросят. Но муть страшная! Как только экзамен сдам, сразу всезабуду. А вы что, стихи любите?

– Нет, – честно признался я. – А вот твойотец, как мне кажется, их любит, просто ты об этом не знаешь.

– Да нет же! Ну с чего вы взяли-то?

– А как же поэтические сборники, которые издаются наего деньги? Твой папа занимается благотворительностью, дает деньги на изданиемолодых поэтов. Разве ты не знаешь?