Они обвенчались этим утром. Миссис Давдейл была озадачена, когда узнала, что дата свадьбы перенесена на более ранний срок. Но в глубине души обрадовалась. Учитывая, как сильно переменилось отношение маркиза к Евгении, она уже начала опасаться, что свадьба может не состояться.

У Евгении не было возможности узнать у Грэгора напрямую, что он думает о таком изменении планов. Маркиз деликатно намекнул миссис Давдейл, что не считает возможным, чтобы Бриджит составляла Евгении компанию, когда та позирует художнику. Миссис Давдейл побледнела, услышав эту просьбу, но быстро согласилась и пообещала, что теперь только она сама или тетя Клорис будет исполнять роль дуэньи.

В присутствии строгих дам Грэгор не приближался к своей модели и выражал недовольство тем, что полностью игнорировал ее, рисуя в мрачном и каком-то исступленном молчании. Евгения чувствовала себя несчастной, но была исполнена решимости не нарушить обещание, данное маркизу.

Тем не менее Грэгор использовал Бриджит, чтобы передать Евгении письмо, в котором он изливал всю полноту своего разочарования.

«Мое сердце разрывается на части — так, как может рваться только русское сердце. Давайте убежим, пока еще не поздно. Как вы можете променять страсть и кипение крови на деньги ?!»

Это послание присоединилось к предыдущим двум в ридикюле Евгении, и она пообещала себе, что уничтожит все три... позже!

Девушка не осмелилась ответить художнику в письменном виде, но дрожащим голосом попросила Бриджит объяснить ему, что чувствует себя обязанной исполнить долг, а не следовать своим истинным желаниям.

— Он не поймет этого, — ответила Бриджит с едва заметным презрением. — Он не приемлет таких понятий, вроде долга.

— Да, — вздохнула Евгения, — думаю, ты права. Ей хотелось услышать от Бриджит хоть несколько слов утешения, но служанка уставилась в окно, будто завороженная тем, что там увидела.

— Грэгор сказал, что следующей он нарисует меня, — пробормотала она наконец, склонив голову набок. — Как вы думаете, я подходящая модель, мисс?

Венчание проходило в часовне в Бакбери-Эбби. Миссис Давдейл и тетя Клорис приехали на двуколке. Евгения попросила разрешения, если погода позволит, приехать на церемонию верхом на Баде.

После ожесточенной перепалки в Бакбери и последующей капитуляции Евгении маркиз отбыл в Лондон. Он, казалось, утратил всяческий интерес к свадьбе и вернулся лишь за два дня до церемонии в сопровождении лорда и леди Грэнтон. Лорд Грэнтон дал согласие сопровождать Евгению к алтарю.

В отсутствие маркиза у Евгении было достаточно времени, чтобы поразмышлять над столь нехарактерным для ее жениха поведением. Она со стыдом вынуждена была признать, что именно непостоянство ее собственных чувств — вероятно, еще более очевидное для ее жениха, чем она могла себе представить, — привело маркиза к такому взрыву эмоций. Тем не менее, вспоминая их разговор, Евгения содрогалась. Что же за человек ее будущий муж?

Она повернула голову и взглянула на маркиза, который расположился на диванчике напротив. Он откинул голову на спинку сиденья и сплел пальцы на серебряном набалдашнике трости. Девушка не могла разгадать выражение его лица, как не могла сделать этого утром, когда подъехала к ступеням церкви, где ее ждал лорд Грэнтон.

Утро выдалось морозным. Каждая веточка, каждая былинка покрылись изморозью. В свете зимнего солнца день, казалось, искрился серебром.

Платье цвета слоновой кости облегало фигуру Евгении, как лепестки розы. Белый горностаевый палантин покрывал ее плечи. Серебряные зажимы эффектно поддерживали ее золотистые волосы, гармонируя с серебряным обручем прозрачной фаты.

Увидев ее, маркиз затаил дыхание, но его мрачное лицо даже не дрогнуло. Он словно со стороны наблюдал, как она поднимается по лестнице часовни под руку с лордом Грэнтоном.

И только когда священник, совершавший обряд венчания, провозгласил их мужем и женой, маркиз, откинув фату, поцеловал Евгению в губы. В его темных мерцающих зрачках отразилось удовлетворение оттого, что отныне она связана с ним священными узами.

И вот теперь они едут туда, где она вынуждена будет отдать этому человеку всю себя.

Евгения удивлялась собственному спокойствию. Лишь один вопрос тревожил ее воображение: «Буду ли я чувствовать себя самой собой завтра утром?» Девушка отвернулась и увидела свое отражение в оконном стекле. Оттуда на нее удивленно смотрели широко распахнутые глаза.

Евгения откинулась на спинку сиденья. Наступали сумерки, и на фоне темнеющего неба видны были только силуэты холмов.

Они ехали уже несколько часов, удаляясь от Бакбери, от матери и тетушки Клорис, от лорда и леди Грэнтон. И еще от Грэгора. Она почувствовала, как ее охватывает волна одиночества и тоски по дому, хотя и понимала, что некоторые из тех, кто остался в поместье, тоже скоро оттуда уедут. Уже завтра Бакбери-Эбби покинут лорд и леди Грэнтон. С ними отбудут в Лондон миссис Давдейл и тетя Клорис, а через месяц они отправятся в путешествие по Италии. Эту поездку предложил и оплатил маркиз. С ними в путешествие отправится новая камеристка, которая раньше работала у леди Грэнтон. Евгения настояла, чтобы Бриджит на время медового месяца осталась при ней в качестве ее собственной камеристки. Она не сообщала об этом маркизу до его приезда из Лондона. Вполне понятно, что он не хотел соглашаться, чтобы Бриджит сопровождала их в медовый месяц. Но Евгения была так настойчива, объясняя, что ей необходимо видеть хотя бы одно знакомое лицо в этом первом для нее путешествии без матери, что в конце концов он с неохотой дал свое согласие.

Конечно, Евгения не могла раскрыть истинную причину своего желания взять Бриджит с собой. Для нее была невыносима мысль, что Бриджит будет в Лондоне, в доме на Грэйвен-Хилл, куда Грэгор обязательно будет приходить, пока тетя Клорис и миссис Давдейл не уедут за границу.

Несомненно, Бриджит разгадала причину своего нового назначения. И хотя ей льстило положение камеристки жены маркиза, она расстроилась, что ее не будет там, где она сможет видеться с Грэгором. Евгения же не сомневалась, что теперь служанка сама попытается расставить сети на художника.

Грэгор покидал Бакбери последним, поскольку ему требовалась еще неделя, чтобы закончить работу над портретом Евгении, который он так и не успел дописать из-за того, что свадьба была перенесена. Маркиз удовлетворил просьбу художника, но предупредил, чтобы по их с Евгенией возвращении от художника не осталось ни слуху ни духу.

Грэгор насмешливо поклонился и пообещал, что уедет задолго до их приезда.

«Моя утраченная любовь», — подумала Евгения, и у нее перехватило горло, но она заставила себя встряхнуться.

«Ты теперь замужняя женщина. И должна запретить себе думать об иной любви!»

Когда над темной водой озера Колдермер показалась луна, они уже подъезжали к отелю.

Карета проехала через большие железные ворота и быстро покатилась по темной аллее, обсаженной вязами. Сердце Евгении забилось быстрее. Она прижала руку к груди и стала глубоко дышать.