class="p1">— Ну, ладно. Иди, успокой маму и ложись. Выспаться не получится. Через час я тебя разбужу. Герцог не должен ничего заподозрить. Ни к чему ему знать, где ты провел ночь. Сегодня погоним овец вместе. И ты сможешь передохнуть, и мне так будет спокойнее. А потом, все-таки интересно, чем все это кончится.

Никос улыбнулся и побежал в дом.

* * *

Когда на востоке из-за гор показалось багровое, словно окровавленное солнце, Добруж, притаившийся за Выступом Гордецов, задремал. Сказывалось утомление боем, ранение и бессонная ночь. Ему снилось, что они вместе с Никосом летят над Изумрудной долиной. Чувство бескрайнего простора, свободы и беспричинной радости переполняло грудь. Они были вместе и были счастливы. Затем друзья приземлились на лугу у большого валуна, где первый раз встретились. И тут Добруж увидел родителей, в жаркий полдень утолявших жажду из ручья. Он хотел заговорить с ними, но стоило ему приблизиться, как отец-дракон поднял голову, улыбнулся, увидев сына, открыл пасть, чтобы что-то сказать, но вместо этого заржал, как конь:

— Иго-го!

Затем голову подняла мать-дракониха и тоже заржала:

— Иго-го!

Сон превращался в кошмар. Добруж в растерянности оглянулся на Никоса, но друг нахмурился и тоже заржал:

— Иго-го! Иго-го!!!

И тут Добруж проснулся. Из-за каменного выступа доносились приближающийся топот копыт, людские голоса, скрип повозок. Солнце стояло высоко. Он чуть не проспал! Еще несколько минут дремы, и он мог никогда не проснуться. И все из-за каких-то алчных людишек. Добруж разозлился. Сейчас он покончит со всем этим. Даже хорошо, что они, сами того не ведая, так близко подобрались к нему. Меньше шансов произвести выстрел из баллисты. Добруж вылетел из укрытия.

Его взору предстал поредевший отряд. Сегодня его возглавляли воевода Тордье и указывавший дорогу лавочник Люше. Далее ехал монсеньор герцог Жером Алурийский в сопровождении Бриссона и Жуаеза. Тяжелораненные Фуко и Шервиль не смогли сопровождать сюзерена. Следом шли гвардейцы. Далее ехали повозки.

Не теряя времени, Добруж стремительно полетел к повозке с баллистой. Епископ Липский Грегориус попытался развернуть свою «малышку» для выстрела, но не успел. Дракон буквально залил повозку пламенем. Длинное одеяние на епископе загорелось. Грегориус с криком упал на землю и стал кататься по ней, пытаясь погасить огонь. Жак с Эмилем бросились помогать его преосвященству. Но уже через минуту прокопченный и злой епископ в прожженном и дымящемся одеянии вскочил на ноги и закричал:

— Баллисту! Спасайте баллисту! Сбивайте пламя!

Жак с Эмилем бросились исполнять приказ, однако испуганные лошади, не чувствуя руки возницы, уже понеслись по лугу вместе с горящей повозкой в сторону деревни.

— Держите коней! Остановите повозку!!! — взвыл епископ.

Жак, Эмиль и оруженосцы бросились в погоню, но догнать испуганных лошадей им было не под силу. Сделать это могли только рыцари на резвых конях, но те защищали герцога, атакованного теперь Добружем.

— Берегитесь, монсеньор! — крикнул Бриссон. Благодаря ему, продемонстрировав завидную ловкость, герцог успел увернуться от когтей дракона, пригнувшись к седлу.

Добруж пролетел над самой его головой, задев хвостом белоснежный плюмаж шлема, но ухватить герцога когтями за плечи и вырвать из седла не удалось. Только шлем свалился с головы его светлости и покатился по земле. Со стороны могло показаться, что дракон оторвал регенту голову. Гвардейцы ахнули. Но, спустя мгновение герцог Алурийский выпрямился в седле, и его золотистые локоны рассыпались по плечам.

— Ура монсеньору!! — закричали воодушевленные гвардейцы и бросились в бой защищать герцога.

Бриссон и Жуаез поспешили им на помощь. В отсутствие баллисты для победы как никогда требовались слаженность действий и численный перевес.

Добруж уже развернулся в воздухе и возвращался. Приблизившись к плотной шеренге гвардейцев, он, пролетел над их головами, не задевая поднятых алебард и извергая потоки пламени. Трава превратилась в пепел, земля под ногами солдат задымилась. Многие из них получили ожоги, но держали строй, прикрываясь от огня щитами.

Тем временем подоспели рыцари и заняли позиции на разных флангах шеренги, готовые атаковать дракона с обеих сторон при его новом нападении на гвардейцев. Добруж не заставил себя ждать. В этот раз он устремился в центр ощетинившейся алебардами шеренги и вновь полыхнул пламенем. Рыцари пришпорили коней, начиная контратаку, а гвардейцы вновь укрылись за щитами, временно теряя дракона из виду. На мгновение в частоколе алебард образовалась брешь оттого, что кто-то поднял оружие чуть выше, кто-то опустил пониже, а кто-то непроизвольно отвел в сторону. Этого было достаточно. Добруж мощно взмахнул крыльями и ринулся в незащищенное место. Он навалился всей массой и буквально продавил центр шеренги своей широкой грудью. Раздались истошные крики, скрежет металла. Двое гвардейцев остались лежать под помятыми щитами. Остальные подались назад.

Всего в десяти метрах перед собой Добруж увидел герцога Алурийского, отъехавшего к повозкам. Лицо его было бледно. Тордье, находившийся подле монсеньера, нахмурился и обнажил меч. Добруж знал, что одному воеводе не под силу остановить его. Разгоряченный боем он готов был порвать и уничтожить любого, кто встанет у него на пути — на пути к этому мертвенно бледному человеку с волосами цвета золота, за которым он пришел, обрекая тем самым на гибель верных ему людей.

Добруж приготовился к решительной атаке, но услышал конский топот за спиной и крики:

— Обернись, гадина! Посмотри в глаза своей смерти!

На помощь монсеньеру спешили Бриссон и Жуаез, чьих острых мечей он избежал, продавив центр шеренги. Добруж развернулся навстречу неприятелю, решив разделаться с его светлостью несколько позже.

Воодушевленные атакой рыцарей гвардейцы снова пошли на противника. Они заработали алебардами, которые, со свистом рассекая воздух, опускались на спину дракона. Лезвия алебард, высекая искры, отскакивали от костных пластин или оставляли лишь мелкие порезы, чуть глубже царапин. Кожа на спине Добружа, защищенной гребнем, была особенно прочной. Но все же отдельные удары были достаточно чувствительны. Добруж, отбивавшийся от наседавших рыцарей, не собирался превращаться в рубленую говядину и пустил в ход хвост. Проверенный прием вновь сработал. Двое гвардейцев с левой стороны упали с перебитыми ногами, с правой стороны одному из нападавших удар хвоста рассек щеку. Бедняга упал, обливаясь кровью. Остальные дружно сделали три шага назад.

Теперь с удвоенной силой и яростью Добруж набросился на рыцарей, чьи доспехи тут же накалились от огненного дыхания дракона. Бриссон сыпал проклятьями. Приходилось прикрываться щитом от жарких языков пламени и одновременно крепко держать поводья, так как кони испугано храпели, выгибали шеи и избегали опасной близости огня. Нанести точный удар мечом в таких условиях было очень сложно.

Наконец, Жуаез пришпорил коня и, приблизившись к дракону вплотную, попытался нанести рубящий удар. Добружу пришлось