выгнуть шею до хруста в позвонках. Сталь просвистела в воздухе, оцарапав кожу, на которой тут же выступили капли темной драконьей крови. Добруж зарычал и с яростью боднул головой коня Жуаеза в морду, а затем полыхнул пламенем. От боли и ужаса конь заржал и понес рыцаря от дракона, несмотря на все попытки Жуаеза его остановить.

Тем временем Бриссон приблизился с другой стороны и, удерживая поводья, с остервенением заработал мечом, наседая на крылатого монстра. Молнией сверкало лезвие его меча, рассекая воздух. Добруж уворачивался, рычал и огрызался, извергал огненные потоки, но Бриссон не отступал. Его верный конь слушался сильной руки хозяина, который крутился в седле, вставал на стременах, пригибался, уклоняясь от пламени, постоянно пытаясь нанести разящий удар. В какой-то момент ему это удалось. Меч оставил глубокий порез под правым глазом дракона. В последний момент тот успел увернуться в сторону. Иначе быть ему без глаза. Добруж мысленно поблагодарил родителей за крепкие кости и хорошую реакцию, доставшиеся ему по наследству.

Бриссон замахнулся для следующего удара, но тут Добруж ринулся вперед и опрокинул рыцаря вместе с конем. Спустя мгновение, боевой конь встал на ноги, но Бриссон уже не поднялся. Он остался лежать на земле, недвижим, без малейших признаков жизни.

Добруж понимал, что это временный успех. Пока герцог жив, исход битвы не решен. Гвардейцы перестроятся, к вернувшемуся Жуаезу присоединится Тордье, и бой продолжится с новой силой. Необходимо было убить главную направляющую силу, герцога, которого солдаты, судя по всему, боялись больше чем дракона. И если рыцарями двигала жажда славы, то гвардейцев гнал вперед страх. Пора уничтожить герцога. Только тогда солдаты побегут с поля боя.

Добруж взмахнул крыльями и оторвался от земли. В воздухе он развернулся и полетел к герцогу. Тордье тронул коня и попытался встать между монсеньером и драконом, но Добруж с лета ударил жеребца воеводы грудью и опрокинул вместе с наездником. Затем выпрямился и посмотрел герцогу в лицо. Между ними было теперь не более семи футов. На короткий миг их взгляды встретились… И тут герцог Жером Алурийский понял, что это конец. У его смерти были глаза желтого цвета. Страх парализовал его. Он вцепился в поводья, забыв даже обнажить свой меч. Белоснежный жеребец, почувствовав смятение хозяина, захрапел.

— А-а-а!!! — в панике закричал герцог Алурийский.

И в этот момент Добруж полыхнул пламенем прямо в лицо противнику. Герцог захлебнулся собственным криком и огненным дыханием дракона, спалившим его легкие. Волосы сгорели мгновенно. Люди с ужасом смотрели на лысую голову с обгоревшей черной кожей и перекошенным ртом, застывшим в немом крике. Жеребец испуганно заржал, встал на дыбы, но руки, сведенные предсмертной судорогой, не отпускали поводьев. Обезумевшее животное, понесло обуглившееся тело герцога вниз по склону.

…Когда дракон атаковал герцога, лавочник ретировался в хвост колонны к оруженосцам, стоявшим у повозок. Здесь было спокойнее. Но вот Бриссон рухнул на землю и не встал… потом упал Тордье… вот герцог вспыхнул, подобно соломе, а оруженосцы, бросив повозки, побежали по склону… Люше понял, что наступила развязка и, если теперь не покинуть поле боя, то потом будет поздно. Погоняя мула и поминутно оглядываясь, он затрусил к Луговицам…

Гвардейцы дрогнули. Баллисты больше не было. Жак и Эмиль убежали за горящей повозкой. Герцог Жером Алурийский и Бриссон убиты. Оруженосцы вместе с проводником бегут к деревне. Несколько гвардейцев также попыталось покинуть поле. Еще мгновение и начнется паническое бегство. С трудом поднявшись, воевода нагнал беглецов:

— А ну назад! Стоять, сборище трусов! — гаркнул Тордье. — Вы хотите показать дракону свои спины? Чтобы он переловил вас на этом поле, как зайцев?! Ради спасения своих никчемных жизней вы готовы бросить его преосвященство на съедение чудовищу?! Безбожники! Уж лучше быть испепеленными драконом, чем гореть в аду. Уж если и погибнем, то вместе. Стоять, говорю! Назад к повозкам, негодяи!

Слова воеводы, особенно про епископа и адов огонь, подействовали на солдат. Набожными эти пропойцы, конечно, не были, но и в безбожниках оказаться не хотели. Гвардейцы выстроились плотной шеренгой перед повозками и епископом, выставив алебарды вперед. Тордье поспешил на помощь Жуаезу, в одиночку продолжавшему атаки на дракона.

— Тревор, командуйте отступление! Битва проиграна! — закричал Жуаез, прикрываясь щитом. — Нам нечего противопоставить этой свирепой, хитрой и живучей твари. Уводите его преосвященство и людей, пока есть, кого уводить!

— Вижу! — огрызнулся подоспевший Тордье, пытаясь нанести дракону удар мечом. — Но как же раненые и убитые?

— Попробуем забрать вечером. Сейчас это равносильно самоубийству. И потом, надо найти тело монсеньора. В противном случае нам точно не сносить головы!

— Проклятье! — выругался воевода и дал команду к отступлению.

Гвардейцы, прикрывая его преосвященство епископа Липского Грегориуса, попятились к повозкам, начав отход к Луговицам.

* * *

Только на окраине деревни, окончательно убедившись в отсутствии погони, Люше перевел дух. Страх постепенно уходил. Начинало возвращаться самообладание, а вместе с ним досада и злость на дракона, сорвавшего его планы. Герцог Жером Алурийский убит, а значит не видать Люше налоговых льгот, как своих ушей.

«Чертов дракон! Я же видел вчера собственными глазами, как ему пробили крыло! Как он кувыркался в воздухе, будто желторотый птенец! А сегодня он опять летает. Какого черта?! — перед глазами Люше вновь пронеслась картина боя. Что-то он упустил, не заметил, в суматохе спасая свою жизнь. Это мучило его. Он вновь и вновь вспоминал происшедшее. Внезапно его осенило — …Стоп. Заплата! Точно, ему зашили крыло! Место, пробитое накануне стрелой, было затянуто кожей другого цвета. Сам он это сделать явно не мог. Неужели мальчишка?.. Не-ет, здесь нужна умелая, опытная рука. Да и когда бы он успел. Неужели он ночью один побежал в горы? Маловероятно… А если не один? Тогда с кем? С отцом? Но в их доме ночевал сам герцог, упокой Господь его душу. Не-ет, покинуть свой дом ночью Софиади не могли. Тогда кто?».

Лавочник перебирал в голове один вариант за другим, но картинка не складывалась. Ясно было только одно: кто-то из деревни не просто дружит с драконом, как сын старосты, а оказывает помощь в борьбе с людьми герцога. «Это явно взрослый Луговчанин. Но кто же это, черт возьми?! Кто?!»

Снова и снова лавочник перебирал в голове односельчан, но подходящей кандидатуры не находил. Люше начинал злиться. В конечном итоге он был вынужден признать, что этот ребус с хода не решить.

«Хорошо-о. Подождем. Понаблюдаем. Вдруг, у кого-то появятся лишние деньги. Возможно, мерзавец уже распоряжается моими сокровищами! Да-а,