– Ее новый босс – настоящий засранец. – Он посмотрел на Роуз. – Она работает в «Айлэндс».

– Я голодна, а эта вечеринка – отстой. Может, все же перекусим? – поинтересовалась она.

Феликс пожал плечами.

– Конечно.

Я посмотрела на Роуз, которая допивала лимонад.

– Хорошо, – довольно сказала она, вытирая рот. Мне нравилась смелая Роуз.

Через несколько минут мы оставили Патрика на вечеринке и направились к Сансет, где я практически почувствовала запах тако. В нескольких кварталах располагался мой любимый фургон – «Сиело Такос». По дороге туда Феликс все рассказывал о Синтии и их ссоре. Я старалась внимательно слушать, но вся сила воли ушла на то, чтобы не сказать: «Да брось ты ее уже». Они каждую неделю ссорились из-за одного и того же: Феликс проводил с ней мало времени. Но в реальности его жизнь вращалась вокруг каждого ее движения. Это было утомительно. Если таковы серьезные отношения, то избавьте меня от них. Роуз старалась быть милой и временами, выручая меня, вставляла полный сочувствия комментарий.

У фургона уже выстроилась очередь. Когда я достала кошелек, чтобы проверить деньги, ко мне подошел парень с листовкой в руке.

– Соревнование фургонов с едой! – оповестил он.

– Нет, чувак, спасибо, – отмахнулся от него Феликс.

Но я схватила листовку.

– Спасибо.

На блестящей карточке ярко-розовым было написано: «11 августа – ежегодный конкурс среди фургонов с едой», под текстом расположилось фото с покачивающимися пальмами, а под ним:

Крупнейшее соревнование в городе,

где могут участвовать ВСЕ!

Победитель заберет 100 000$.

Регистрируйтесь на нашем сайте или

просто приходите и наслаждайтесь

едой и местной музыкой.

Ого. 100 000$? Папина мечта открыть ресторан так далека от своего осуществления, как и моя выйти замуж и родить детей. Но, вероятно, благодаря этому конкурсу можно было бы приблизить ее.

– Что это? – спросила Роуз, заглянув через мое плечо.

Я передала ей листовку.

– В августе пройдет соревнование фургонов с едой и…

– СТО ТЫСЯЧ ДОЛЛАРОВ?! – закричала она.

На нас все уставились, поэтому я подошла к ней и выхватила бумажку.

– Эй, остынь немного.

– Твой папа должен принять участие! – сказала она; ее голос вернулся к привычным децибелам.

Я кивнула, но тут мне в голову пришла идея.

– А если мы внесем в участие «КоБру», но ему не скажем? Если победим, это будет самым лучшим сюрпризом!

Она нахмурила лоб.

– Не скажем ему? Совсем?

– Да! – Мысль о том, что я огорошу папу таким убийственным сюрпризом, привела меня в волнение. – Ты можешь представить себе чек на такую сумму?

Роуз медленно кивнула.

– Это было бы круто. И, честно говоря, у нас с тобой все отлично получается.

– Я тоже в нас верю, – заверила ее я.

И тут заметила на себе взгляд Феликса. Он скрестил руки и поднял брови.

– Что? – спросила я и тоже скрестила руки, защищаясь от его осуждения.

– Просто… вау. Никогда прежде не видел, чтобы тебя так заботил папин фургон.

Меня накрыло волной смущения. Феликс всегда указывал, если кто-то слишком старался или вел себя не круто. И я никогда прежде не бывала по ту сторону баррикад.

– И?

Я оттолкнула его и пошла заказывать тако.

– Господи, да что такого-то! – Он вскинул руки в воздух, как бы говоря: «Эй, я ни при чем». Меня бесило, когда он так делал. Как будто я слишком остро на все реагировала, тогда как это он специально подставил меня. Типичная психологическая манипуляция.

Я сложила листовку пополам и убрала в задний карман. Вернувшись после домой, я открыла наш с папой общий ноутбук. Квартиру освещало лишь голубое свечение от экрана.

Сложив под собой ноги, я села в гостиной на коврик и уставилась на заполненную анкету. Курсор завис над кнопкой «Отправить». Меня удерживал волнительный трепет в животе. Но тут я представила папину реакцию, когда мы победим. Я могла бы хоть раз что-то сделать для него. Ускорить исполнение его мечты.

И я нажала на кнопку.

Когда в понедельник утром я добралась до стоянки, моя напарница лежала на капоте фургона в солнечных очках, раскинув руки и ноги.

– Доброе утро, – сказала я, постучав по ноге Роуз купленным специально для нее холодным кофе.

Она очень медленно и со стоном поднялась.

– Доброе.

– Что случилось?

Я отдала ей напиток.

Она сделала большой глоток и только потом ответила:

– Два часа упражнений у балетного станка.

– Два часа? Это значит… ты не спишь с четырех утра?

– Ага. – Она медленно повращала головой, коснувшись ухом плеча, и откинула голову назад, чтобы посмотреть на небо. – Хочется умереть.

– Зачем ты так издеваешься над собой?

Выпрямившись, она сняла солнечные очки и внимательно посмотрела на меня.

– Нравится, наверное.

Интересно, каково это – любить что-то настолько сильно, чтобы просыпаться ради этого на летних каникулах в четыре утра?

Мы сели в фургон и пристегнулись – я, как обычно, на водительском сиденье. Роуз бросила на меня мимолетный взгляд.

– Ой, забыла спросить на вечеринке. Слышала, ты разговаривала с Патриком про Тулум?

Я направила фургон к автомагистрали.

– Да, про каникулы с мамой.

– Эдриан тебя отпустит?

Пока мы ждали на съезде зеленого сигнала светофора, я барабанила пальцами по рулю. Утро выдалось жарким, и я не понимала, то ли вспотела из-за пекла, то ли из-за одного лишь упоминания про Тулум. Я уставилась на знак, который просил проезжать по одному. Сегодня он казался излишне агрессивным.

Когда включился зеленый, я с силой надавила на газ, отчего фургон дернулся вперед. Под шкаф с шумом закатилось несколько металлических мисок.

– Не уверена. Но до этого еще больше месяца, и у меня куча времени показать, на что способна. Ему придется меня отпустить.

Роуз не отреагировала.

Я вздохнула.

– Мы с ней редко видимся. Они не ладят, и я знаю, что папа использует любые оправдания, лишь бы негативно повлиять на наши отношения. Он не одобряет ее выбор в жизни.