сам. Он сосет мою нижнюю губу и прикусывает ее, пока я не открываю рот от боли. Его язык проникает внутрь. Он пользуется мной и уверенными движениями овладевает мной. Когда он скользит руками по моим бокам и сжимает мою задницу достаточно сильно, чтобы причинить боль, я задыхаюсь. Он не останавливается, просто с легкостью поднимает меня, заставляя обхватить ногами его бедра, в то время как его рот разрушает меня и превращает меня во что-то новое.

Я открываю рот шире, отдаваясь этой эмоции, всеохватывающему желанию, которое так же неправильно, как и непреодолимо. Он наклоняет голову, его руки массируют мою задницу и скользят ближе к моему центру. Я хватаю его за плечи и впиваюсь ногтями в гладкую и горячую кожу. Его стон разносится по моим венам, заканчиваясь растущей влажностью между моими бедрами.

Его губы грубые, и я не могу насытиться. Мой язык борется с его языком, но проигрывает. Ничтожная защита его превосходящей силы. Я даю ему то, что он хочет, что я хочу. Как животное, он чувствует, что выиграл, что его жертва наконец сдалась, готовая предложить свою кровь голодному победителю. С низким рычанием он прижимается ко мне своим телом, его член сквозь брюки прижимается к моей обнаженной щелке.

Я прижимаю ноги к его бедрам, чтобы облегчить боль, которую он во мне разжег. Его руки скользят ниже, и когда он гладит мою влажную плоть, я начинаю подвывать. Я не могу дышать, мой мир крутится, но я не хочу, чтобы это останавливалось. Его пальцы растирают мою горячую плоть и дразнят мой вход.

Когда он прерывает наш поцелуй, я глубоко вдыхаю. Когда он кусает меня за шею, я не могу подавить непристойный звук, исходящий от меня.

– Еще… – стонет, а затем кусает меня за плечо, зажимая, как аллигатор. Я хочу, чтобы он утащил меня, утопил в себе. Я провожу руками по его мокрым волосам, когда он облизывает укус, а затем сосет мое горло. Его пальцы продолжают дразнить. Я помогаю ему бедрами, не заботясь о том, что мое возбуждение может пролиться на его брюки.

Я провожу ногтями по его плечам, но марля на его груди не дает мне пойти дальше. Когда я прикасаюсь к нему, он замирает, как будто эта белая полоска – третья направляющая.

– Адам. – Я не узнаю своего голоса и девушку, прижатую к стене, которая не хочет ничего, кроме как подчиняться монстру, прижимающему ее.

– Стоп! – Он ставит меня и отступает.

Напряжение возвращается, его плечи напряжены. Какой бы мир мы ни создали вместе, он рушится прямо передо мной.

– Адам…

– Иди спать. – Его голос – ровное рычание, но его глаза жадно следят за линиями моего тела.

Я подхожу к нему, пытаясь восстановить эту связь.

– Иди. – Он хватает меня за запястье и сжимает до боли. – Сейчас же!

Я вздрагиваю и убираю руку. Он изменился. Чудовище снова выходит на первый план, его насилие больше не обещает удовольствия.

Отступая, я не отрываю от него взгляда. Он хлопает дверью моей ванной. Вскоре раздается рев, и моя стена трясется. Я не смею вставать. Не тогда, когда он смотрит на меня, как на своего врага.

Он открывает дверь прямо в тот момент, когда врывается Сестра.

– Что это было…

– Это была моя вина. – Адам протискивается мимо нее в расстегнутой рубашке. – Никакого наказания для Далилы, иначе будет ад. – Он исчезает в холле общежития, и Сестра спешит в мою ванную.

– О, Боже. – Она заламывает руки. – Пророку это не понравится.

Я встаю и иду за ней в ванную.

Мое зеркало разбито, в центре разбитого отражения – кровавое пятно. Я смотрю, и половина лица смотрит на меня, на изображении видна малиновая рана.

Сломан.

Это то, что я видела в нем раньше. Его правда, которая эхом отзывается в самых темных уголках моей души.

Как и я, он сломан.

Глава 17

Далила.

На следующий день тренировка включает новый набор уроков. То, что – хотя я знала, что такое Монастырь – никогда не приходило мне в голову.

– Некоторые мужчины… – Сестра ходит взад и вперед перед группой, пластиковый лист хрустит под ее ногами. Ее руки сцеплены за спиной, суставы побелели. Если бы я не знала лучше, я бы подумала, что она нервничает, возможно, ей неудобно. Она прочищает горло. – Некоторые мужчины предпочитают то, что называется «водными видами спорта».

Половина девушек стонет; другая половина понятия не имеет, о чем она говорит. Теперь пластиковый лист имеет смысл. Иисус.

– В частности, нынешний губернатор Теннесси, который женат на одной из наших бывших Дев, очень любит эту практику. Это гораздо более распространено среди влиятельных людей, чем вы думаете. – Кажется, она не может перестать откашливаться. – Итак, это то, что нам нужно добавить в нашу учебную программу.

– Вы хотите, чтобы на нас писали? – выпаливает Сюзанна.

– Сюзанна! – Сестра топает ногой по деревянному полу, покрытому пластиком, который издает только глухой стук. – Вы должны всегда полностью подчиняться своему мужу. Если это то, что он требует, вы должны это сделать.

– Но что, если я этого не сделаю? – Сюзанна добавляет дерзости в свой тон.

Я оглядываюсь и, к счастью, Старшей Сестры в комнате нет. Если бы она это услышала, Сюзанну уже бы избили.

Обучающая Сестра краснеет:

– Если вы не будете полностью подчиняться своему мужу, то заболеете раком, потеряете способность иметь детей, растолстеете, а ваши дети заболеют и умрут. Любое количество ужасных результатов можно предотвратить, если вы будете полностью подчиняться своему мужу. – Она качает головой в попытке выразить материнское неодобрение. – Находиться в гармонии со своим мужем и подчиняться ему во всем – это ключ к счастливой и здоровой жизни. И, как учит Пророк, это единственный способ войти в Его Небесное Царство.

Сюзанна открывает рот, чтобы снова заговорить, но Сара щипает ее.

Ободренная Сестра продолжает:

– Сейчас у нас будет демонстрация. У меня есть два волонтера?

Никто не говорит ни слова и даже не моргает.

Сестра хмурится и указывает на меня.

– Далила, давай возьмем тебя. И, Ева, ты тоже.

Мой желудок переворачивается – хотя я думала, что после утренней клизмы в нем ничего не осталось. Пробую первое, что приходит в голову.

– Я не могу. Мне не нужно писать прямо сейчас.

Сестра улыбается:

– Тогда ты можешь быть получателем.

Дерьмо.

Ева встает и подходит к Сестре. Она уже похудела. И теперь у нее два синяка под глазами вместо одного.

Я не хочу этого делать.