— Для чего нужна эта вещь? — всматривался в шрифт и фактуру бумаги.

— Паспорт? Без него нельзя никуда поехать. В нём содержится информация о вас: возраст, адрес места жительства, семейное положение, наличие детей.

— Зачем кому-то знать об этом?

— Если вы попадёте в больницу в бессознательном состоянии или найдут ваше тело, то будут знать о вас всё и сообщат семье.

— А если при вас этого не будет?

— Лучше, чтобы было. В противном случае вас задержат до выяснения личности. Есть специальная служба, которая занимается такими вопросами. — Сморщила нос.

— Вы изначально не показали мне это, — хлопнул книжицей по колену, — значит, для вас оно представляет ценность. — Это зачем? — перебирал денежные купюры, рассматривая на просвет.

— Альтернатива золоту. Вместо него.

— Вот это? — недоумённо шуршал долларами и евро. — Оно горит?

— Да, — улыбнулась Наташа. — И можно порвать. Но не нужно.

— Это чьё? — бирюза на кольце Бруно в полутьме паланкина выглядела серой и невзрачной.

— Моего погибшего жениха барона фон Зауриха. Он был командующим замковым гарнизоном у господина Бригахбурга.

Тайный советник быстрым оценивающим взором окинул пфальцграфиню. Кивнул:

— Помню его.

У девушки — как всегда при упоминании Бруно — сжалось сердце. Она так и не успела рассказать Герарду, кем был его друг на самом деле.

Мужчина внимательно изучал рисунок серебряной зажигалки:

— Красивая вещь. — Похоже, она ему нравилась.

— Оберег моего отца. — Пояснила: — Другого отца, из того мира. Шамси, чужих вещей у меня нет. Я не знаю, за что можно меня преследовать. Всё же киллер охотился за вами.

Дознаватель перебрал всё из сумки, задержав в руке указку-фонарик.

— Что здесь? — легонько пробовал на излом.

— Пф-ф, — вздёрнула брови пфальцграфиня, — это свет. Искусственный.

Взяв лампион, нажала кнопку, направив луч в стену.

Гехаймрат ахнул, перехватив вещицу, играя с ней. Улыбка не сходила с его довольного лица. Именно это он видел в ту ночь в руках женщины.

Забрав паспорт, купюры и фонарик, заложил за пазуху.

У Наташи от неожиданности перехватило дыхание. Кусочек яблока застрял в горле.

Затрясла головой и тут же забилась в приступе сильного кашля:

— З-зачем?.. — согнулась пополам.

Чувствительные хлопки по спине пригнули к полу «сундука», больше напоминавшего гроб на две персоны.

— Вы сказали, что без этого никуда нельзя.

— А-а-а… — от першения в горле на глазах выступили слёзы, — подстраховываетесь…

Советник неожиданно наклонился к её уху:

— Вэлэри, я должен быть уверен, что вы не исчезнете.

Она закивала, выдавливая натужно:

— Если от этого вам будет легче… — слово «подавитесь» не стала озвучивать, только что испытав на себе прелести удушья.

Переместившись в угол сиденья, укуталась в одеяло, спрятав лицо. Ну, что ж… Пусть всё идёт своим чередом. Не к этому ли она стремится?

* * *

Последняя таверна на пути к Алему превзошла все ожидания.

Двор, покрытый булыжником, и крепкое двухэтажное здание, выстроенное в стиле фахверк, с крохотными мутными слюдяными оконцами, впечатлили с первого взгляда. В отличие от предыдущих гостиниц, где повозки и лошади оставались под навесом в любое время года, здесь имелась конюшня.

Из окошек просачивался приглушённый янтарный свет, обещая сытный и уютный отдых.

Шамси, заметив заинтересованный повеселевший взор пфальцграфини, заговорил:

— Надеюсь, вам понравится.

— Видно, что эта таверна процветает, — согласилась она.

— Здесь останавливаются состоятельные путники. Дальше по дороге имеется другая, не лучше предыдущей.

— Почему на всём маршруте следования не строят дома отдыха для путешественников разного достатка, как здесь? — Девушка спешила в открывшуюся дверь «отеля», присудив ему 3*.

— Эта находится на перекрёстке трактов. Там Алем, — абассинец качнул головой в сторону леса, где в сгустившихся сумерках ничего нельзя было рассмотреть. — По другой дороге в дне пути отсюда — Аугуст. До Хаденхайма чуть дольше.

— Понятно. Недостатка в постояльцах нет. Бойкое место.

Внутренняя обстановка отличалась немного грубоватой, но добротной мебелью, побелённым камином и аккуратным внешним видом подавальщиц.

Проводив новых постояльцев к столу, хозяин кинулся исполнять заказ.

Наташа присматривалась к чисто выметенному каменному полу, к высоким рогатым кованым напольным подставкам для свечей, стоящим у каждого стола.

В этот поздний час в зале почти никого не было. Со стороны кухни раздавались женские командирские выкрики — судя по всему, — поварихи, отдававшей приказы не хуже казарменного сержанта.

Девушка заметила Ингваза, стоящего у стойки с одной из подавальщиц — стройной женщиной в низко надвинутом чепце. По его отношению к ней можно было определить, что они давно знакомы. Он коснулся её лица, приподнимая за подбородок и поворачивая к свету. Вид синяка на скуле привёл мужчину в бешенство. Он с негодованием что-то выговаривал ей, на что та молчала, опустив глаза, и упрямо отрицательно качала головой. «Не хочет признаваться, кто такое сотворил, — вздохнула пфальцграфиня. — Тема насилия над женщинами актуальна во все времена». Стало интересно, как бы поступил охранник тайного советника, узнай имя обидчика?

Шамси с безразличным видом наблюдал за припозднившимися постояльцами. Четверо хорошо одетых вооружённых мужчин, расположившись за длинным столом, горячо обсуждали какое-то событие. Их голоса то гудели, затихая до полушёпота, то срывались на повышенные тона.

Наташа прислушалась. Мужчины говорили на итальянском языке. О чём шла речь, как она ни старалась вникнуть, так ничего и не поняла. А вот дознаватель, судя по его виду, хорошо понимал беседующих.

— Вы знаете итальянский язык? — вполголоса поинтересовалась она.

Напряжённо застыв, он смотрел на неё:

— Чего ещё я о вас не знаю, Вэлэри? — Метнул взор на возбуждённо гомонившую компанию. — Сколько языков вы знаете?

— Те языки, что я знаю, очень отличаются от здешних. Можно сказать, что мне пришлось учить англосакский заново.

— А итальянский? — изучал её лицо.

— Нет, его не знаю. — Предпочла не признаваться. Его пристальное внимание к незнакомцам навело на мысль, что так будет лучше.

Один из постояльцев, уставившись на девушку и окинув взором её спутника, толкнул соседа под локоть. Склонившись к его уху, зашептал.