— Ещё что-нибудь желаете? — служанка подкидывала дрова в камин.

Постоялица не расслышала её слов, прислушиваясь к странному протяжному нарастающему звуку из коридора, переместившемуся за стену. Последовавший за этим душераздирающий женский вопль ввёл её в оцепенение. Девка тоже застыла у камина в неудобной позе. Стук выпавшего из рук полена привёл в чувство обеих женщин.

На немой вопрос госпожи, прислужница вскочила и, обронив на ходу:

— Сейчас всё узнаю, — вылетела из покоя.

Крик ослабел, стоны утихли, и снова воцарилась тишина.

Оставшись одна, Наташа подхватилась. Распахнув дверь, натолкнулась на стражника. Как же она забыла, что находится под неусыпным наблюдением? Не дав ему сказать ни слова, опередила:

— Что происходит? Кого-то убили?

Вспомнились вооружённые мужчины за столом внизу, их заговорщицкий вид и смелость, граничащая с наглостью.

— Не знаю, госпожа пфальцграфиня, — спокойно ответил воин, не собираясь сделать шаг в сторону и узнать, что случилось.

Дальше по коридору из соседнего номера слышались сдерживаемые стоны. В открытую настежь дверь выскочил взлохмаченный раскрасневшийся невысокий мужчина средних лет и, обернувшись в дверной проём, сипло прокричал:

— Я же говорил, что нужно было выехать раньше! — Замахал на кого-то руками. — Всё ты со своей сестрицей! — Ринулся по коридору, на ходу запахивая мятый кафтан.

Следом за ним вышла служанка. Та самая, что прислуживала Наташе.

— Ничего страшного, госпожа пфальцграфиня. — Осторожно поглядывая по сторонам, вполголоса проговорила она. — По всей вероятности госпожа баронесса надумала разрешиться от бремени.

— Собралась рожать? — взволнованно уточнила девушка, косясь на стражника. На неуверенный кивок девки, сочувственно качнула головой: — Не повезло бедняжке.

В подтверждение её слов за неплотно прикрытой дверью послышались стоны.

— Да, — горестно закивала прислуга, — сколько я здесь служу, а такого не припомню. Плохо, что они без лекаря. За повитухой велели послать. — Торопливо засеменила по коридору. — Я вернусь к вам.

— Не нужно, лучше помогите роженице. Я лягу спать. — Уже стражнику: — Где господин гехаймрат?

— Не знаю, госпожа, — невозмутимо ответил тот.

Наташа прислушалась. С одной стороны за тонкой перегородкой слышалось невнятное бурчание. С другой, со стороны покоев, занятых Бригахбургом — мертвенная тишина. Герард улёгся спать или, как у эксиленца, нашлись неотложные ночные дела? Почему герцогиня Ангелика не с ним? Осталась охмурять принца? Или всё же с ним, но, как и положено высокопоставленной особе, занимает отдельные апартаменты? Может быть, он вышел от неё?! Хотелось поддаться искушению, прижаться ухом к двери, но… Глянула на бодрствующего бравого стражника.

Мерила комнату торопливыми шагами. Сесть бы да успокоиться. А ещё лучше — лечь и заснуть. Завтра последний марш-бросок и… неизвестность. От этого ещё больше разволновалась, накручивая себя: «Что ж такое? Вроде немного успокоилась и вот снова расстройство».

Словно подслушав её сомнения, за стеной застонала роженица. Нарастающий крик действовал на нервы угнетающе. Захотелось выскочить из комнаты и бежать из этого времени без оглядки. Хорошо, если женщина родит быстро. А вдруг схватки будут продолжаться до утра? Сейчас они повторяются с большими промежутками времени. Потом станут регулярными. «Ай, всё равно не спать», — потёрла зябнущие плечи. Несмотря на жар, исходящий от камина тело подрагивало от нервного напряжения. Неожиданно остановилась в раздумье. «Не смей!» — одёрнула себя, устраиваясь в кресле. Нет, она не станет вмешиваться в процесс родов, о которых не знает практически ничего. Знает только, чего не должна делать роженица с наступлением регулярных схваток: нельзя зажиматься, напрягаться и кричать. Это не принесёт облегчения и боль не отступит, а организм устанет, измучается. Хватит, научена горьким опытом вмешательства: не делай добра — не получишь зла. Есть местная повитуха, за которой послали. Вот пусть и шаманит.

Мысли снова вернулись к Герарду…

Дверь скрипнула, от чего по коже девушки прокатилась мелкая дрожь.

Шамси вошёл бесшумно, не рассчитывая, что застанет женщину бодрствующей. Молча прошёл к камину. Сняв кафтан и бросив его на спинку, развернул кресло к сервированному столику:

— Вы ничего не ели, Вэлэри. — В спокойном голосе проскочил укор.

Она отрицательно качнула головой. Вид еды не вызывал никаких ассоциаций. Отвернулась, закрывая глаза, радуясь длительной передышке роженицы.

Услышав плеск воды, выглянула из-за спинки кресла.

Эксиленц, с обнажённым торсом и в приспущенных брэ, стоял босиком на широком коврике у скамейки и обмывался.

По тёмно-бронзовому телу с хорошо развитой мускулатурой стекали капли воды, бликуя в мерцающих вспышках свечей. Шрамы: короткие и длинные… Их так много.

Наташа отвела глаза. Вид полуобнажённого мужчины вызвал другие воспоминания. Как некстати. Досадливо прикусила губу. До чувствительной боли. От тихого голоса, раздавшегося над собой, вскинула голову, встречаясь с тёмным пытливым взглядом.

— Что?

— Вы заказали вино? — Шамси, перекинув через шею длинное полотняное полотенце, опустил взор на столик.

— Какое вино? — непонимающе взирала на большой запотевший кувшин.

Абассинец сел в кресло и посмотрел на пфальцграфиню. Пристально, вызывающе.

Она скользнула взором по его обнажённой груди. Не слишком ли он откровенен? Вспомнились его слова: «Вы не в моем вкусе…» Так ли это? Усыпляет бдительность, расставляя силки и раскидывая сети?

Она — птица, выпустить из рук которую никак нельзя.

Он — птицелов — сильный и хитрый.

Которую ночь спит рядом? Подкрадывается тихо, незаметно. Приручает. Наташа побледнела.

Тайный советник, подхватив кувшин, с довольным видом наполнил кубки. Видя, что женщина не проявляет интереса к еде и питью, заметил:

— Вэлэри, вам нужно поесть, — оглядел заставленный блюдами стол. Постоялый двор ему нравился. Всякий раз, планируя поездку по этому тракту, он подгадывал так, чтобы остановиться на ночлег именно здесь.

Задумчивое молчание пфальцграфини связал с её встречей с Бригахбургом. Ему не понравилась враждебность графа. Нужно ли ждать с его стороны неожиданностей?

Смотрел на женщину. Без украшений, в простом сером платье, с гладко зачёсанными волосами, заплетёнными в косу, она не выглядела простушкой. Тонкие черты лица, узкие ладони с длинными тонкими пальцами, осанка, поворот головы, хорошо поставленный голос — всё выдавало в ней аристократку. Чего в ней недоставало на его взгляд, так это роста и пышности тела, которая так приятна мужскому глазу. Окинул её взором. Какой бы женщина ни была, она нужна ему для другого.