телефон и отправляя сообщение.

— Не делай резких движений, — сказала я.

Собака была прекрасна. Это был самый крупный хаски, которого я когда-либо видела, с завораживающими карими глазами и блестящей шерстью разных цветов.

— Все в порядке. Ты в безопасности.

По лужайке прогремели шаги, и я заметила Ронана и Трейса, бегущих к нам. Я подняла руку, жестом приказывая им притормозить.

— Не надо. Он напуган. Вы его спугнете.

Они резко остановились примерно в десяти футах от меня.

Беспокойство исказило черты их обоих. Ронан сделал один шаг вперед.

— Лейтон, медленно повернись и направляйся в дом.

Я покачала головой и протянула руку чуть дальше.

— Иди сюда, мальчик. Я не причиню тебе вреда.

Пес сделал пару шагов вперед, настороженно оглядывая остальных парней. Затем еще несколько. Я улыбнулась, когда он лизнул мою руку.

— О, черт, — пробормотал Трейс.

Я почесала собаку под подбородком, проигнорировав комментарий Трейса.

— Вот и все.

Собака села, затем перевернулась на бок. Я рассмеялась, почесывая ему живот.

— Ты просто хотел немного любви, не так ли?

— Ну и скотина, — пробормотал Дэш.

Я посмотрела на Ронана и Трейса.

— Не знаете, принадлежит ли он кому-нибудь из здешних? На нем нет никаких жетонов.

Трейс начал смеяться, и Ронан сильно ткнул его локтем в живот, затем прочистил горло.

— Я видел его здесь раньше, но не уверен, где он живет.

Пес легонько ущипнул меня за руку, как будто его раздражало, что я обращаю внимание на кого-то, кроме него.

— Эй, — предостерегла я. — Ничего подобного.

Вместо этого пес лизнул мою руку, а я продолжила гладить его по животу.

— Так-то лучше.

Я взглянула на Дэша.

— Ты сфотографируешь его на телефон?

— Зачем? — спросил он, в его тоне сквозило подозрение.

— Потому что я хочу сделать несколько плакатов с найденной собакой. Нам нужно найти его владельцев. Очевидно, его хорошо кормят и о нем заботятся. Они, наверное, сходят с ума от беспокойства.

Трейс фыркнул.

— Или они испытывают облегчение, получив несколько минут покоя.

Я хмуро посмотрела на него.

— У некоторых людей на самом деле есть сердце.

Что-то промелькнуло на лице Трейса так быстро, что у меня не было возможности определить это. Затем самоуверенное выражение вернулось.

— Наличие сердца просто делает тебя слабым.

— Неважно, — пробормотала я.

Ронан поднял телефон.

— Вот. Я сфоткаю, а потом помогу с листовками. Мы попросим охрану разнести их по окрестностям.

Я просияла, глядя на него.

— Спасибо.

Прозвучал щелчок камеры, и Ронан сунул телефон обратно в карман.

— Пошли. Давай, сделаем эти плакаты.

Я в последний раз погладила собаку.

— Я сейчас вернусь. Веди себя хорошо.

Собака издала низкий, жалобный скулеж.

— Это просто жалко, — пробормотал Трейс.

Я свирепо посмотрела на него, поднимаясь на ноги. Чем больше я видела Трейса мельком, тем больше понимала, что он воспринимал каждую эмоцию как слабость. Но правда заключалась в том, что позволять себе глубоко переживать означало, что ты был сильнее тех, кто этого не делал, потому что ты в полной мере испытывал боль любого рода. Но это также означало, что ты в полной мере испытывал все виды радости.

Собака бросила скорбный взгляд в мою сторону, и мое сердце сжалось.

— Я ненадолго. Ты просто подожди здесь.

Трейс хихикнул, но я проигнорировала его, следуя за Ронаном в дом.

Он повел меня вверх по лестнице и через пару дверей от моей комнаты.

— Мы можем воспользоваться моим ноутбуком.

Я внезапно занервничала при мысли о том, чтобы войти в личное пространство Ронана. Я переплела пальцы в несколько замысловатых узлов.

— Спасибо.

— Пожалуйста. — Он прижал большой палец к какому-то замку на своей двери и открыл ее.

У меня от удивления брови поползли вверх при виде высокотехнологичного устройства.

Он пожал плечами.

— У меня пунктик по поводу безопасности.

При этих словах на меня навалилась тяжесть, потому что поместье было самым безопасным местом, в которое я когда-либо заходила. Тот факт, что Ронан все еще чувствовал, что нуждается в дополнительной защите, сказал мне, что он прошел через что-то, что затронуло его.

Мы вошли в его комнату. Она была похожа на мою по размеру, и в ней была зона отдыха с креслами-мешками и диваном. Его кровать была массивной, с серым одеялом и промышленным каркасом. Но именно от фотографий на стенах у меня перехватило дыхание.

Массивные черно-белые произведения искусства. Темные, бушующие волны, разбивающиеся о берег. Крупный план лица женщины с катящейся по щеке слезой. Сломанный велосипед, брошенный на дороге. Каждая картина вызывала во мне эмоции, тянущие и выворачивающие наизнанку.

— Они потрясающие, — прошептала я. — Кто фотограф?

Не похоже, что я смогу позволить себе такое, но, может быть, однажды.

Ронан не ответил, и я, наконец, оторвалась от картин и повернулась к нему лицом. Он пристально изучал меня.

— Не хочешь говорить? — Может быть, он хотел быть единственным, у кого на стенах висели такие мощные работы.

Ронан переместил свой вес и сжал рукой затылок.

— Я сделал их.

У меня отвисла челюсть.

— Серьезно?

Он пожал плечами.

— Я просто валял дурака.

— Чушь собачья, — огрызнулась я, гнев вскипел. — Ты невероятно талантлив, и преуменьшать это просто смешно. Тебе следовало бы продавать их в галереях.

Уголок рта Ронана дернулся.

— Знаешь, ты можешь быть фейерверком, когда разгорячишься. Этого я не ожидал.

Я раздраженно выдохнула.

— Мне не нравится видеть, как талант растрачивается впустую или преуменьшается.

Нежность наполнила выражение лица Ронана.

— Достаточно справедливо. Давай, сделаем этот флаер.

Он вытащил из кармана телефон и отправил фотографию на компьютер. Только на фотографии была изображена не только собака. Я тоже была в кадре. Мои рыжие волосы свободными волнами падали на лицо, когда я улыбалась собаке сверху вниз.

— Ты можешь вырезать меня? — пробормотала я.

— Зря, но ладно.

За считанные минуты он составил листовку, чтобы помочь нам найти владельца собаки.

— Я отправлю это в службу безопасности, и они смогут распечатать и распространить.

Я посмотрела на Ронана.

— Спасибо, что помог.

В этих янтарных глазах вспыхнули золотые искорки.

— Почти уверен, что сделаю для тебя все, что угодно.

Мой желудок сжался. Со мной что-то было не так. За всю мою жизнь у меня было, может быть, одно или два увлечения, и теперь, ни с того ни с сего, я почувствовала, что меня ежеминутно тянет к другому парню.

Я сосредоточенно посмотрела себе под ноги.

— Спасибо.

Ронан усмехнулся.

— Ты такая милая, когда краснеешь, Фейерверк.

Прежде чем я успела ответить, он взял меня за руку и вывел из комнаты. Он не отпускал меня ни на лестнице, ни пока мы шли по дому.