Проссия-Ков — одно из самых волшебных мест на Земле. А фестиваль, который устраивает Стивен Иссерлис, арт-директор мероприятия, это настоящая Мекка для серьезных музыкантов, которые любят совмещать работу и развлечения. Первые семь дней график очень плотный. Музыкантов разбивают на группы по трое или пятеро, и они работают вместе. В конце недели у тебя появляется возможность сыграть перед живой аудиторией. Никто тебя не заставляет, готов ты или нет, решаешь ты и твоя группа, но так или иначе вся неделя проходит в постоянных репетициях. Ты играешь с девяти утра до часа дня, потом обед, а после — репетиции до вечера. Или послеобеденный отдых, а вечером — снова репетиции. По сути, музыка, не прекращалась ни на минуту, потому что, когда мы не занимались, мы либо говорили о музыке, либо устраивали небольшие музыкальные экспромты. Атмосфера царила пьянящая.

Ты настолько втягиваешься и застреваешь в этой чарующей музыкальной паутине, что можешь внезапно обнаружить себя со скрипкой в руках в два часа ночи.

Меня и раньше приглашали, но у меня не было возможности оставаться там на целую неделю. А в этот раз я была совершенно свободна. Изначально я планировала поехать туда со своим другом пианистом, но у него не сложилось. Я чуть было не отказалась, потому что никого не знала там, а ведь мне предстояло общаться со множеством людей и все время быть на виду. Для меня это задача не из легких. Но потом подумала, что отказываться глупо. Ведь там я наконец смогу завести друзей.

Фестиваль планировался как мероприятие для профессиональных музыкантов, но там оказалась и горстка студентов, которых выбрали преподаватели. Так туда попал Мэтт. Он играл на виолончели, и его записали в нашу группу. Он был моложе меня и невероятно рад оказаться там — его восторг и энтузиазм были заразительными и очень милыми. Он был учтивым, забавным и дружелюбным. А еще очень симпатичным: густые черные волосы и по-мальтийски смуглое лицо.

Мы репетировали «Интимные письма» Леоша Яначека. Произведение посвящено страстной любви композитора к женщине, которая была сильно младше. Мэтт принял эту историю близко к сердцу (с той разницей, что старше была я) и теперь просто не оставлял меня ни на минуту. Когда я приходила на завтрак, за моим столом уже сидел Мэтт. И на обеде. Всюду, куда бы я ни посмотрела, был Мэтт, Мэтт, Мэтт.

Вскоре Мэтт спросил у меня, не хочу ли я прогуляться после обеда, — он нашел живописную тропинку к пляжу, о котором больше никто не знает. Звучало заманчиво, и я согласилась. Тропинка действительно вела по очень красивым местам, она спускалась между скал к песчаному пляжу. Справа было море, повсюду — дикие цветы и выжженная солнцем трава. Раньше я не видела эту часть поместья, и всю дорогу мы шли молча. Был солнечный, но очень ветреный день, и мои растрепавшиеся волосы хлестали меня по лицу. Мэтт неожиданно остановился, взглянул на меня и сказал:

— Тебе надо чаще распускать волосы. Тебе очень идет!

Я немного смутилась. Это несколько выходило за рамки товарищеского общения.

— Спасибо, — ответила я.

— Я хочу тебе кое в чем признаться, — продолжил он.

Еще меньше я ожидала признаний.

— Давай. И в чем же?

— Вообще-то я хотел написать тебе имейл сразу, как узнал, что будем вместе играть. Но струсил. Так что, если ты случайно заметила, что на твой сайт без конца заходит кто-то с одного и того же IP-адреса, просто знай, что этот киберманьяк — я.

Я старалась вести себя непринужденно.

— Нет, не заметила. Но мог бы в самом деле хотя бы «Привет!» написать.

— Это я теперь понимаю, — ответил он.

Вот оно и выплыло. Раньше я казалась ему недосягаемой, но, увидев меня, он сразу понял, что я вполне доступна. А еще разглядел, насколько я уязвима. И именно это понравилось ему во мне больше всего. Моя слабая — человеческая — сторона.

Тпру! Не чересчур ли? Самое время насторожиться. Если бы кто-нибудь из реального мира сказал мне нечто подобное через три дня после знакомства, я бы постаралась держаться от него подальше. Но мы были в Проссия-Ков, а это волшебный замкнутый мир, который с миром реальным имеет не больше общего, чем Луна с Землей. Нетрудно потерять голову. И снова я, не зная, что сказать, пробормотала что-то вроде благодарности.

— Я с тобой секретом поделился, — сказал он. — Теперь и ты должна мне в чем-нибудь признаться, иначе нечестно.

Он пытался установить отношения, искал то, что могло бы нас связать. Я это видела. Но не противилась

— Ну… сегодня утром мне в полудреме показалось, что в номере кто-то есть…

Глупо, да? Но что уж теперь.

— В смысле привидение? — усмехнулся он. — Испугалась?

— Вообще-то нет. Это был добрый дух. Домашний. Кажется, он был рад, что я у него поселилась…

Он спросил, в каком коттедже я живу.

— В «Утесе».

Он внезапно посерьезнел.

— Ты, что, не знала? Да это поместье битком набито призраками!

Я решила, что он просто дразнит меня. Но он поклялся, что и не думал шутить.

— Тут многие их видели. Спроси у Хиллари, она все про них знает.

Хиллари была основательницей семинара. Призраки призраками, но мне вовсе не хотелось, чтобы он рассказывал всем о том, в чем я ему призналась.

— Я еще мало с кем тут познакомилась, так что не надо мне заранее портить репутацию.

— Никому ни слова, обещаю, — сказал он, подняв правую руку.

Мы вернулись с прогулки. Тем же вечером приятель-виолончелист принялся поддразнивать меня на тему привидений. Я слегка рассердилась, и в шутку сказала Мэтту, что доверять ему больше не буду. Конечно, не всерьез.

Шли дни. Его напор начал мне нравиться. Даже очень. Приятно сознавать, что ты больше не одна. Меня смешила его мужская упертость. А ведь смех — великая сила, он способен ломать барьеры. Многие тоже смеялись над тем, что Мэтт никого ко мне не подпускает. Но не все. Была одна девушка, которая пыталась меня предупредить. Она говорила, что у Мэтта скверная репутация насчет кореянок. Мне казалось, что она сгущает краски, что она несправедлива, что она сплетничает. Эти страшилки не могли повлиять на мой выбор.

Мы стали друзьями. Мэтт хорошо играл, но я видела, что безоглядное служение музыке — не для него. Он тоже отдавал себе в этом отчет. Но в то же время у него были амбиции. Он хотел стать частью сообщества дилеров. И эта цель была достижима. Если бы он продавал инструменты, это обеспечило бы ему стабильный доход и в то же время позволило вращаться в любимых им музыкальных кругах.

Он уже завел полезные знакомства. Учась в Рочестере, штат Нью-Йорк, он подключился к деятельности Tarisio, молодой компании-дилера, названной в честь Луиджи Таризио. Того самого, который владел знаменитой скрипкой Страдивари — «Мессией». Компания только выходила в большое плавание, и на их корабле было местечко для такого энтузиаста, как Мэтт. Так что каждые выходные он садился на поезд до Нью-Йорка и помогал им. Бесплатно, просто чтобы закрепиться. В этом весь Мэтт: целеустремленный, настойчивый, видящий цель и не видящий препятствий. Настолько, что он даже уговорил директора Tarisio, Джейсона Прайса, приехать в Проссия-Ков, чтобы продемонстрировать всем исполнителям те инструменты, которые тот планировал выставить на аукционе в этом сезоне. У Мэтта хорошо получалось приспосабливаться, договариваться с людьми, заводить знакомства и вытягивать из них максимум.