Он предпринял еще одну попытку и вновь получил краткий ответ. Тогда Харрисон включил радио и больше не пытался заговорить с Франческой.

Они приехали в особняк Грантов к коктейлю. Он устроил для нее короткую экскурсию по дому, с его мраморными полами и гобеленами на стенах, и понял, что Фрэнки здесь нравится больше, чем в пентхаусе.

Как только они вышли в сад, к ним поспешила его мать, оставив толпу гостей под деревьями, украшенными гирляндами. Седовласая Эвелин Грант, как всегда, была элегантна.

Она проницательно взглянула на Фрэнки, возвышающуюся над ней на добрых шесть дюймов.

– Так, значит, вы и есть Фрэнки, от которой мои мальчики без ума.

Щеки молодой женщины окрасились румянцем.

– У вас чудесные сыновья, миссис Грант. Я рада, что работаю с ними.

– А они рады, что вы работаете с ними, – заявила Эвелин Грант. – Даже сильным мужчинам необходима женская поддержка.

Рука Харрисона лежала на талии Фрэнки, хотя было совершенно ясно, что ей это не нравится.

Мать взглянула на него и слегка подняла брови:

– Тебя искал Том Деннисон. А я пока представлю Франческу гостям.

Харрисон и сам не понимал, почему он этого не хочет. Для них лучше держаться друг от друга на расстоянии, а его мать, утонченная светская львица, позаботится о Фрэнки.

– Не возражаешь? – спросил он.

Фрэнки кивнула, но Харрисон заметил неуверенность в ее глазах.

Он оставил женщин и нашел Тома Деннисона в дальнем углу патио. Деннисон завел беседу о политике и текущем положении дел. Он недвусмысленно намекнул на то, что поддержит Харрисона на выборах, если тот решит принять в них участие. Харрисон слушал его с непроницаемым выражением.

Миссис Грант знакомила Фрэнки с гостями. Через некоторое время она передала ее Кобурну, который переходил с ней от одной группы к другой. Харрисон видел, как оживает Фрэнки. Ее глаза сияли, а когда холостые друзья Кобурна флиртовали с ней, она улыбалась с робостью и удовольствием – это сочетание он нашел чертовски привлекательным.

В его груди образовался узел. Одинокие и успешные мужчины проявляли интерес к красавице брюнетке. Почему нет? Фрэнки обладала всем, что мужчина хотел бы видеть в женщине. Она умница и красавица.

Харрисон схватил бокал вина с подноса проходившего мимо официанта, чувствуя, что ему становится тяжело дышать. Его среди этих мужчин нет, хотя Франческа перевернула все вверх дном в его мире.

Подали закуски. Шампанское лилось рекой. Квартет, приглашавшийся на вечеринки Грантов уже почти два десятилетия, заиграл мелодию. Харрисон как раз закончил долгую дискуссию с одним из старых друзей его отца, когда Сесили Харгроув нашла его. Как всегда, эта блондинка заражала своим энтузиазмом.

– Харрисон, – укорила она его, целуя в щеку, – ты не ответил на мой звонок. Месяц назад, – пояснила она, качая головой. – Папа трудоголик, но ты еще хуже.

Харрисон взглянул на нее другими глазами. Семья этой девушки обладала столькими связями, что он легко победил бы в президентской гонке во многих восточных штатах. У нее были роскошные волосы, большие голубые глаза и стройная фигурка. Ее одежда, как всегда, была безукоризненна. Сесили станет прекрасной женой политика. Она никогда не скажет то, что говорить не следует, и никогда не подвергнет сомнению его решения.

Но она никогда не заставит его чувствовать себя живым. На это способна только Фрэнки.

– Пойдем потанцуем, – предложила Сесили, потянув его за рукав. – Я только что вернулась из Монтаны, где ездила верхом. Мне столько нужно тебе рассказать!

Фрэнки смотрела, как Харрисон идет на танцевальную площадку с красивой хрупкой блондинкой. Это было как удар кинжалом. И это было нелепо. Между ней и Харрисоном ничего нет. Вокруг много привлекательных мужчин, которые явно ею заинтересовались.

Однако Фрэнки не могла сдержать любопытство.

– Кто это? – небрежно спросила она у Кобурна.

– Сесили Харгроув. – Он состроил гримасу. – Удивительно, что она так долго не подходила к Кобурну. Обычно она липнет к нему, как репей.

Это была женщина, которую все прочили Харрисону в жены. Идеальная кандидатура.

В голубых глазах Кобурна вспыхнули озорные искорки.

– Хочешь повеселиться?

Фрэнки улыбнулась через силу:

– Я и так веселюсь.

– Нет, действительно повеселиться. – Он взял ее за руку и зашагал к танцплощадке. – Подыграй мне.

Кобурн заключил Фрэнки в объятия. Он оказался отличным танцором, даже лучше Харрисона. Танцевать с ним было одно удовольствие. Точнее, было бы удовольствием, если бы Фрэнки не видела, как Сесили улыбается Харрисону.

Кобурн привлек ее к себе. Фрэнки недоуменно посмотрела на него.

– Расслабься, – прошептал он. – Я хочу развлечься.

В его глазах зажглись огоньки, и она моргнула. Кобурн знает!

Фрэнки вздохнула:

– Ему все равно.

– Думаешь? Дай мне пять минут.

Фрэнки было запротестовала, но затем в ней взыграла гордость. Поэтому, когда Кобурн привлек ее к себе так близко, что его щека коснулась ее щеки, она не стала возражать. Его рука опустилась на ее талию, губы задели ее подбородок. Пара, танцевавшая рядом с ними, бросала на них заинтересованные взгляды.

– Кобурн…

– Подожди.

Оркестр заиграл чувственную мелодию. На них упала тень. Кобурн с явной неохотой повернул голову, оторвав губы от подбородка Фрэнки.

– Гар?

Рядом с ними стоял мрачный Харрисон. Чуть позади стояла Сесили.

– Думаю, моя очередь. Давай меняться партнершами.

Кобурн не сразу выпустил Фрэнки из объятий. Несколько секунд братья смотрели друг другу в глаза. Сесили переводила взгляд с одного на другого, закусив губу.

– Только если ты мне ее вернешь, – наконец произнес Кобурн.

– Как бы не так.

Харрисон взял Фрэнки за руку и дернул к себе. Она негромко вскрикнула. Кобурн заключил в объятия Сесили. Фрэнки поняла, что Харрисон пребывает отнюдь не в лучшем расположении духа. Злится?

– Харрисон, что происходит?

– Я мог бы задать тебе этот же вопрос, – процедил он сквозь зубы.

Фрэнки хотела признаться, что Кобурн развлекается, но передумала.

– Я просто танцевала с Кобурном.

– Он тебя целовал!

– О нет, – запротестовала она. – Впрочем, какое это имеет значение? Ты ясно дал понять, что нам не стоит уступать желанию, так что я вольна делать все что угодно.

– Поэтому от одного брата ты перешла к другому? Я думал, что у тебя высокие моральные принципы, Фрэнки.