Мы снова вернулись к побегу Луки и Оскара. Я склонялась к тому, что прав дядя Андрей. Каждый обязан нести ответственность за своих питомцев – сосед за Муну, Василенко за хаски.

– Согласен, – кивнул Кир. – Богдану хаски не подходят. Он охотой увлёкся, ему бы лайку воспитать под себя.

– Зачем же он взял хаски? – удивилась я. И, главное: – Зачем ты дал? Или продал?

– Подарил. Думал отвлечь мужика. У Богдана жена и девятимесячная дочь погибли в автокатастрофе. Года не прошло, как он сюда перебрался, конезавод только заработал. Он здесь жил, жена в Москве. Почему – не знаю, в душу не лез. Егор сказал, она водила плохо, в тот день зачем-то села за руль… ну… и… Встречка.

– Господи…

– Приходил, со щенками занимался. Я и отдал двоих. Нет, – Кир посмотрел на меня, нахмурился, – Богдан хороший хозяин, ответственный – тренирует, прививает, Ольга рядом, я, но всё не то. Мне неловко забрать, ему стыдно отдать. То, что случилось сегодня – стечение обстоятельств, с хасями и у хороших хозяев случается. Порода такая.

Мурашки расходились по телу, разнося пугающий холодок. Сдержанность, отстранённость, неразговорчивость Богдана виделись совсем по-другому.

Между делом Кир рассказал и о сути конфликта эльфа и родителей. Ольга встречалась с Егором уже четыре года, с того момента, как Василенко с братом открыли коневодческое хозяйство. Поначалу своего ветеринара у них не было, пользовались услугами Оли, так и познакомились.

Первый год родители были настроены благосклонно. Парень неплохой, воспитанный, с хорошим образованием, не пьющий, совладелец конезавода – отличная кандидатура на роль зятя. Второй – ждали свадьбу. Родители – люди старой формации. Целомудрие дочери как зеницу ока не берегут, но через год открытых отношений – а ни Василенко, ни Ольга не скрывались, – свадьба – закономерный шаг в их представлении. Недовольство отца росло в геометрической прогрессии, разговоров о свадьбе как не было, так и нет.

Ольга отнекивалась, Егор притворялся пнём. Сколько это будет продолжаться – неизвестно, а нервы отца на пределе.

– А ты что думаешь об этом? – мне стало интересно, какой формации сам Кирилл.

– Я об этом не думаю, сами разберутся, – Кир благодушно пожал плечами. – Захотят – распишутся. Не захотят – не пятнадцатый век.

Ближе к обеду мы вернулись к завтраку, а потом и к тому, за чем нас застал эльф. Только в этот раз Кирилл закрыл входную дверь.

К дому Кирилла тянулись машины. «Звезда Хакасии» устраивала любительские гонки. На интерес, несмотря на полагающийся небольшой призовой фонд от питомника. Сафронов Кирилл брал на себя все организационные вопросы – от выбора судейства и состояния трассы до наличия уборной для участников забега. Казалось бы, ерунда, но для почти тридцати человек, попивающих кофе и чай из термосов, вопрос актуальный.

Регламент почти соответствовал официальным гонкам под эгидой и судейством РКФ, с возможностью получения основного документа для северных ездовых собак – рабочего сертификата. Были заявлены четыре официальные ездовые категории: от первой, где бегут хаски, до четвёртой, где принимают участие любые собаки – независимо от породы и официальных документов.

«Почти», потому что любительские гонки скорее похожи на большую тренировку, сбор единомышленников, праздник людей и собак, ждущих соревнований и забегов с азартом, не меньшим, а то и большим, чем их хозяева. Возможность попробовать свои силы новичкам, как людям, так и псам, оценить возможности. Приглядеться друг к другу, к потенциальным соперникам, поприветствовать друзей. Весело провести время.

Я наблюдала со стороны за передвижениями увлечённых людей, слышала гомон и вой собак. Время от времени раздавался громкий, раскатистый смех, порой выразительный, нетерпеливый лай участников четвёртой категории.

В суете и внешней неразберихе люди отличались друг от друга точно так же, как и псы. Кто-то из участников спокойно топтался в стороне, изредка переговариваясь с товарищами, кто-то успевал подойти к каждому, поговорить о своём. Были и те, которые поминутно одёргивали Кира как устроителя, задавали бесчисленные вопросы и выражали недовольство. Подобно вели себя и собаки. Кто-то флегматично лежал на снегу, а то и спал, несмотря на тычки и активное топтание партнёров по упряжке, а кто-то нетерпеливо перебирал лапами, выл, требовал бежать сейчас же. Прямо сейчас. Сейчас же!

Наваха тоже принимал участие в забеге. На официальные соревнования парня не допускали, молод, необходимо дождаться полутора лет, Навахе почти год. Однако, учиться бежать, несмотря на гам, суету и нервную обстановку, беспрекословно выполнять команды каюра, привыкать к атмосфере и строгим правилам, найти своё место в команде – необходимо начинать со щенячества. В этот раз Кир поставил Наваху на роль лидера. Задатки есть, нужно пробовать – так сказал Кирилл.

Аляскинские маламуты в небольшой упряжке поглядывали свысока на соперников, невзирая на то, что хаски, а не они считались самой скоростной породой.

Алтай забрался на нарты, демонстрируя, кто здесь главный. Илка топтался на месте, дёргая в нетерпении потяг, Мара выражала бурную радость, издавая вой больше похожий на визг, и тоже тянула за потяг. Коренные псы, запряжённые у самых нарт, косились на вожака, не поднимаясь на ноги. Команды нет, вожак игнорирует нетерпение лидирующих, каюра и вовсе нет рядом, стоит ли суетиться?

Участники поделились не только по категориям, но и дисциплинам. Несмотря на то, что в этот раз соревновались только на нартах, дистанции были разные. Спринт – семь, десять и двадцать километров. Марафон – пятьдесят и семьдесят. Длинный марафон – сто, таких желающих нашлось всего три упряжки.

Честно говоря, понимание того, что кто-то сегодня проедет сто километров, вводило в оторопь. Я знала, существуют дистанции пятьсот, шестьсот километров, а ежегодная гонка на Аляске и вовсе без малого одна тысяча девятьсот километров. Естественно, проходят это расстояние не за один день, а за двенадцать-двадцать, но от этого понимания становилось ещё более жутко. Двенадцать дней на нартах, среди бескрайнего снега. Лишь каюр и его собаки.

Кирилл Сафронов участвовал в спринте с маламутами и, если успеет вернуться, поведёт упряжку с Алтаем. Остальные на совести дяди Андрея и воспитаннике детского дома. Нескладном, с большими кистями и размером ноги, пугающе долговязом Даниче. Парнишке было семнадцать лет, он мечтал поступить в институт МЧС и заниматься кинологией. Иметь своих псов, не обязательно северных ездовых, служебные породы его привлекали не меньше, а то и больше.

Всё это он рассказал мне между делом, мотаясь от домика для обогрева, где расположился «штаб» соревнований – судьи, ветеринар в лице Ольги, наблюдатели, – к Кириллу, чьи распоряжения он выполнял.

Нервная обстановка перед стартом накалялась добела, казалось, воздух становился колким, повисало концентрированное напряжение, тонкими иголками пронизывая каждый нерв. Лай, нетерпеливое подвывание собак, становившееся агрессивным рычание, вспыхивающие тут и там потасовки псов, грызня по мелочам и всерьёз, гул людских голосов.