— Жнец — это не существо, а сущность, способная одним прикосновением поглощать души. По нашим наблюдениям Жнецы приходят за душами, время которых уже пришло, но они по каким-то причинам не желают покидать мир живых.

— Тогда они должны приходить за каждым из гуляющих по земле призраков, — скептически заметил я.

— Это прозвучит странно, но даже существование в форме призрака может быть предопределено тому или иному человеку, как часть пути искупления. А вот когда пусть пройден до конца, но душа не желает уходить на Суд Божий, приходят Ангелы Смерти. Ну, это человеческое название, они же называют себя Жнецами.

Тут меня слегка замкнуло.

— То есть, Жнецы — это совершенно обычное дело? Кто-то же говорил с ними, чтобы узнать, как они себя называют? И если это ангелы, то почему тогда их призыв считается осквернением святой земли?

— Это довольно сложная и щекотливая тема, — после недолгой паузы и явно нехотя ответил священник. — Великий Катаклизм изменил наш мир, сделав многие из страхов, верований и кошмаров людей реальными. А ведь до Катаклизма численность христиан на планете составляла треть всего населения, и значит, их вера воздействовала на мир сильнее прочих. И всевозможные проявления этой веры существенно подорвали основы христианства. Как рассказывать об ангелах и демонах, когда люди могут увидеть и тех и других в обычной жизни? Какие чудеса идут от Бога, а какие от Дьявола? Признавать различные сущности вроде Ангелов Смерти частью божественного замысла или происками враждебных сил?

— Судя по тому, что я нахожусь сейчас здесь, вы выбрали второе?

— Ты сам видел Жнеца, на ангела эта сущность точно не похожа, — согласился инквизитор. — К тому же на них действуют молитвы, а значит, это явно не божественные сущности. Но это уже теология и теоретика, главное, мы выяснили, что ты к его появлению прямого отношения не имеешь. А значит, и вины за тобой нет.

Я облегчённо выдохнул. Вот это приятно слышать.

— А вот за проявление призрака мальчика с помощью рун гофу на территории кладбища придётся наложить штраф уже на тебя. И значительно больший штраф на того, кто плохо провёл ритуал успокоения мальчика.

— На Джеймса?!

— Душа осталась на земле, это полностью его вина, — подтвердил священник.

— И какой штраф? — чувствуя, как волосы на затылке становятся дыбом и живот вновь сводит от боли, спросил я.

— За непрофессионально проведённый ритуал упокоения около двухсот тысяч, насколько я помню. За применение навыков медиума на кладбище без разрешения церкви ещё около десяти. Все документы будут отправлены нашей администрацией Джеймсу Харнетту в ближайшее время.

Ну всё, Джеймс меня точно убьёт, когда узнает из-за чего получен штраф. А он узнает, ведь я всё равно рано или поздно расскажу, что здесь произошло и как я вызвал душу Дэмиса. Разве что не видеться с ним пару недель, а лучше месяц, пока он не забудет о потерянных деньгах. Хотя, зная медиума, он же никогда этого не забудет и всё равно будет задавать вопросы, на которые я обязательно честно отвечу.

— Понятно, — протянул я. — Но к чему тогда все эти разговоры, и почему я вообще оказался здесь? — Я обвел взглядом комнату. — Если всё уже решено, и штраф назначен?

— Мне нужно было объяснить тебе, что произошло на кладбище на самом деле. А заодно узнать, ради чего ты всё это затеял. Иногда мотивация важнее, чем сами действия. И я рад, что все твои действия были направлены на помощь бедной женщине, потерявшей детей.

— Кстати, а что с Присциллой Норн и душой её сына?

Ещё меня интересовала судьба Донни, но я не рискнул его упоминать. Если парень не дурак, а он точно не дурак, то сделает вид, будто вообще не при чём. Собственно, он никак в происходящем и не участвовал, разве что попытался помочь, атаковав Жнеца.

— С женщиной всё в порядке. Душа мальчика останется на прощальную церемонию, раз уж так сложилось, что она всё ещё здесь. И на этот раз ритуал будет проведён как надо.

— Хорошо, — с облегчением вздохнул я. — А у меня, раз уж так сложилось, получится тоже там поприсутствовать?

— В целом, я убедился в чистоте твоих намерений, — будто бы нехотя вынес вердикт инквизитор. — На данный момент у нас нет причин держать тебя под охраной. Но в следующий раз ты уже так просто не отделаешься.

— То есть, я могу идти?

— Конечно.

Я хотел напомнить, что всё ещё закован в наручники, но неожиданно ощутил, что меня уже ничего не удерживает. Вытянув руки из-за спины, я их как следует размял, краем глаза поглядев за спину. Чем бы меня не удерживали, сейчас это пропало.

— Я провожу тебя к выходу? — любезно предложил инквизитор, не давая и шанса отказаться.

Встав на ноги, я слегка покачнулся от слабости, чуть не опорожнив желудок прямо на стол.

— С тобой всё в порядке? — обеспокоенно спросил священник.

— Да, просто лёгкое сотрясение, — буркнул я. — Видимо, слишком сильно приложили по голове во время задержания.

Выйдя из комнатки, мы оказались в длинном коридоре без окон. Одинаковые двери, стоящие на равном расстоянии, очевидно, вели в другие помещения, подобные тому, где держали меня.

— Это что, тюрьма? — не удержался я от вопроса.

— Вообще-то это кельи для медитации и размышлений, — ничуть не смутился инквизитор. — Некоторые из нас проводят здесь в уединённой молитве долгие часы, дни, а иногда и недели.

— Что-то вроде мест для медитации?

— Не совсем, — поморщился священник. — В медитации человек наедине с самым собой, а в молитве — с Богом. Это совершенно разные понятия.

Ну, поскольку я толком не занимался ни тем, ни другим, мне сложно понять, о чём именно речь. Да и не особенно хочется узнавать, если честно. На сегодня мне уже хватило разговоров о религии, а ведь нужно ещё было как-то подобрать удачный момент и задать вопрос о случае Алины Князевой. Правда, не уверен, что таковой представится после всего случившегося.

Как выяснилось, «кельи» находились довольно глубоко под землёй — поднимались по каменной лестнице мы минут пять точно. А там уже показались белые стены храма, иконы, и обычные храмовые помещения, знакомые мне с детства. Кто не бывал в христианских церквях и храмах с экскурсиями? Кстати, понятия не имею, в чём разница между этими двумя строениями, и есть ли она вообще.

Некоторое время мы шли молча. Периодически на пути попадались монахи и монашки в классических черных рясах, все они с лёгким интересом поглядывали на меня