— Его звать Альфонс Бейкер Карр, — перебил Гиба старик. —Ему потребовался нож для разделки мяса.

Определенной марки и конфигурации, — пронзительным голосомнараспев проговорил он, словно повторяя заученную реплику, которую следовалопроизнести четко и ясно, пусть даже в ущерб выразительности.

— Вы помните, какой именно нож ему продали? — спросил Селби.

— Конечно помню. У меня с памятью, молодой человек, все впорядке. Это было каких-то десять минут назад. Так скоро я еще не научилсязабывать.

— Откуда вам известно, как его зовут?

— Он представился. И попросил чек, подтверждающий, чтоприобрел товар у меня.

Ответ старика озадачил Селби. Сбитый с толку, он помолчал,потом задал новый вопрос:

— А такие же ножи у вас еще остались?

— Ни одного. Я продал ему последний.

— Он предназначен для разделки мяса?

— Совершенно верно. Его лезвие из нержавеющей стали, а ручкапластмассовая, но от роговой не отличишь.

Я отдал его за семь долларов шестьдесят пять центов.

Первосортный товар. Мог продать целую дюжину, будь она уменя. Тот человек, Карр, хотел скупить всю партию.

Очень огорчился, когда узнал, что остался только один.

Чувствуя, как пальцы Сильвии сжимают ему руку, Селби,подавив волнение, проговорил:

— Я не собираюсь совать нос в ваш бизнес, но на лезвииодного из ваших ножей имелась отпускная цена…

— Погодите, молодой человек, погодите! Я не хочу, чтобы людизнали о моих доходах. Мне, как и всем, надо на что-то жить.

— Я не о сумме спрашиваю, — запротестовал Селби. — Скажите,буквы «ТЕМ» обозначают, во сколько вам обошелся этот нож?

— Вы, как я вижу, — ответил старик, — разбираетесь в этихизделиях. Вы, часом, их тоже не продаете? Я мог бы заказать у вас целую…

— Нет. Я просто пытаюсь кое-что выяснить. Мне хотелось быпобольше узнать о вашем методе определения издержек.

— Значит, интересуетесь моим методом, — усмехнулся Киттсон.— Я его разработал сам и пользуюсь им вот уже скоро пятьдесят лет. Буквыуказывают, во что мне обошелся нож, а цифры — за сколько я его продаю.

Но кричать на весь мир, сколько я на каждом товарезарабатываю, мне не с руки. Если вы расследуете дело Холленберг и хотите знать,во что обходятся мне эти ножи, то, пожалуйста, вам я готов сказать. Но не Гибу.Гиб — хороший парень, но язык у него как помело. Держать при себе то, чтознает, он не может…

— Да ты что, Том, на меня наговариваешь! — подал голосСпенсер. — Если что-то важное, я — молчок! Ну а если это не важно…

— Пойди и посиди в своей машине, — не стал слушать егохозяин лавки, — а я расскажу этому джентльмену о своей системе.

— Это нечестно, — обиделся Гиб. — На кой черт мне эта твоясистема, чихать я хотел на нее! Только видит Бог, что ты продаешь ножи дорого.

— Посиди в машине, — повторил Киттсон. — Если моя систематебе не интересна, то, считай, ты ничего не потерял.

— Как же я уйду, а вдруг мистеру Селби потребуется мояпомощь?

— Ему не нужен переводчик! — отрезал Киттсон. — Он хорошоговорит по-английски, и я его понимаю.

— Гиб, для нашего дела это очень важно, — вмешался в ихперепалку Селби. — Пойми, лично я нисколько не сомневаюсь в том, что ты умеешьдержать язык за зубами, но мистер Киттсон вправе принять меры предосторожности,чтобы сохранить свою систему в тайне.

— Сохранить свою систему в тайне! — возмутился Гиб. — Большевсего меня бесит, когда думают, будто я трепло. Что до секретов, то я умею иххранить. Еще как!

— Умеешь, умеешь, — подхватил Киттсон нараспев, — воттолько, черт возьми, разъезжаешь повсюду. Слушай, прошу тебя, пойди посиди вмашине.

Спенсер, ворча, вышел из скобяной лавки.

— В моей системе ничего сложного нет, — улыбнулся Киттсон. —Надо только определенным образом пометить изделие, и тогда достаточно взглянутьна него, и я уже знаю, во что оно мне обошлось, и нет нужды справляться вбухгалтерских книгах.

— Действительно, совсем просто, — согласился Селби.

— А потребовались мне для этого комбинации из десятиразличных букв, — продолжал старик. — Еще когда я начинал свой бизнес — былоэто почти полвека назад, — я взял выражение «Party women» и под каждой буквойнаписал в порядке возрастания все однозначные цифры от единицы до нуля… Кпримеру, буквы «ТЕМ» на лезвии означают, что нож обошелся мне в четыре долларадевяносто восемь центов, а цифры говорят о том, что я продаю его за семьдолларов шестьдесят пять центов. Я, конечно, мог бы немного больше выгадать наэтом ноже, поскольку людям он нравится, да и сталь у него отличная. Такие ножишли нарасхват… они куда лучше старых, прежнего образца.

— Значит, они расходятся хорошо? — спросил Селби.

— Да, идут как горячие пирожки. Народу нравятся.

Ножи что надо.

— А эту партию вы давно приобрели?

— Ну… я купил их три дюжины с месяц назад. Последний продалсегодня.

— Может быть, вы помните людей, которые их у вас покупали?

— Кое-кого помню. Были среди них и местные. Надо еще сказать,что у меня есть продавец, который работает во второй половине дня. Я-то стою заприлавком с утра, а после двенадцати, когда я ухожу на обед, он остается вмагазине. По субботам продавец вообще весь день работает один, и у него этиножи тоже покупали. Понимаете, когда я говорю: «Я продал», это значит, что ихпродали в магазине.

— Может, теперь позовем Гиба? — предложил Селби.

— Пусть потерпит немного, — ухмыльнулся Киттсон. — Вследующий раз не будет таким любопытным.

— Пожалуй, я дам ему задание, — решил Селби и вышел излавки.

Он обнаружил Гиба Спенсера стоящим на мостовой.

Парень кипел от возмущения и встретил Селби гневной тирадой:

— Киттсон — настоящий дурак! Несет невесть что!

С чего это он взял, что я болтаю языком направо и налево?Меня просто тошнит от него.

— Не обращай внимания, лучше послушай, что я тебе скажу.Может, раздобудешь для меня конфиденциальную информацию, пока мы торчим здесь?— предложил Селби парню.

— Я готов!

— Лети к дому Холленбергов и постарайся узнать, как Каррпредставил молодую женщину, которая была с ним.

— Мигом будет исполнено, мистер Селби, — обрадовалсяСпенсер. — Все разузнаю и доложу вам в отеле.