попыталась встать, но она была слишком слаба – ей лишь хватило сил указать на рот. Костераль подошел и прикоснулся к ее губам тыльной стороной рук. Закрыл глаза и произнес фразу на гортанном наречии.

Бо пыталась кричать. Но не могла. Из горла раздавались только бульканье и хрипы. Она схватилась за шею. Мокрые дорожки слез пробороздили нежную шерсть на ее щеках.

– Прости, – с печалью произнес Костераль. – Это всегда будет болезненным процессом.

– Он в порядке, господин? – спросила Бо и закашлялась.

– Да, здоров и набирается сил. Но и ты побереги свои силы: ты сегодня выйдешь отсюда и продолжишь свою миссию. Ты справилась.

Послышались звуки шагов и голоса людей.

Ладно, один раз я сам расчистил им путь. Но прийти во второй раз?

Я встал под черный квадрат люка, четко видный мне, прикинул расстояние и выпрыгнул из ямы, откинув крышку, – и мягко приземлился, успев рукой придержать крышку. Аккуратно положил ее на пол. Голоса были совсем рядом. Я медленно шагнул на площадку и преградил путь Лишнему. Он резко затормозил, как и испуганно побледневший Рыжий. Азиат спокойно встал рядом с ним, но его руки слегка подрагивали. Да, эти отбросы понимали, что им грозит.

– Лишний, что ты здесь делаешь? И вы тоже?

Если присмотреться, не таким уж и уродом был этот мусор. Хорошо сложенный, аккуратные черты лица, миндалевидный разрез глаз. Такое лицо действительно можно было назвать красивым. Если бы не шрам, оставленный в напоминание.

Или просто в его чертах я видел ее?

Лишний попытался заглянуть за мое плечо, но тщетно – я плавно сместил корпус и опять закрыл ему обзор.

Да и был я на полголовы выше.

– Вам запрещено здесь быть. Или хотите погостить в одной из уютных камер Бастарии? Это я запросто устрою. Особенно для тебя, Лишний. – Я ухмыльнулся.

Тот, словно не обратив на мои слова никакого внимания, спокойно спросил:

– Ее казнят?

И опять попытался заглянуть за плечо. Вот же неугомонный.

Совсем забыл, что должен притворяться, что тебе ввели сыворотку подчинения?

– А ведь я как раз пришел ее освобождать, – медленно сказал я. – Но она останется здесь на столько часов, на сколько минут вы меня задержите.

Лишний удивленно уставился на меня. Мгновение назад в его голове проносились мысли о побеге, просьбе о помощи… Мастин. Он ходил к нему.

Мальчишка, совсем мальчишка.

А затем он поддался и, напоследок бросив на меня презрительный взгляд, ушел вместе со своей компанией. Рыжий что-то бормотал в ужасе, но Лишний похлопал его по плечу. Тот быстро успокоился.

Н-да, как же предсказуемы эти дитто. Тянется же, чувствует, кто сидит внизу. Но какой слабак.

Похожие внешне, но внутри – совершенно разные.

Когда они ушли, Костераль легко выпрыгнул из ямы:

– Я… переговорил с ней и вернул все обратно. Ей нужно отдохнуть. Этот процесс… обратный… болезненнее. Ты должен следить за ней. Она выполнила свою задачу. Помни, императрица ни за что не должна увидеть ее на балу.

– Ты его почувствовал, – тихо сказал я. – Мне приказать ввести ему сыворотку? Да, я знаю. И сам поспособствовал. Но ты нарушаешь договоренность.

Костераль медленно покачал головой, а потом схватил меня за грудки и прошипел:

– Помни, с кем ты разговариваешь.

В его глазах заплясали язычки пламени.

Я оскалился, обнажив клыки.

– Ты тоже помни, с кем разговариваешь. Мы с тобой наравне. Сейчас мы будем идти к одной цели. Но потом наши дороги разойдутся. Ты думаешь, я считаю нужным искать другие способы? Умрет он, будет ли жить, переродится или нет – мне плевать.

– Если все подтвердится и это окажется подставная императрица, то… позволь мне все устроить так, чтобы Александр смог переродиться.

– У тебя есть три года. Мой тебе совет: перестань показывать всему миру, насколько он тебе дорог. Годами они искали хоть какую-то слабость – и вот ты им преподносишь ее на блюдечке! Просто напомню, что именно он тогда тебя бросил. На твоем месте я бы взял себя в руки и отдалился от него. Максимально. Потому что, когда он вспомнит, кто он такой, – он выберет не твою сторону. И опять предаст.

Костераль отбросил меня на пару шагов – я, ловко перекувыркнувшись, приземлился на обе ноги. Вспыхнул столб пламени, и он шагнул в него, оставив без ответа мою последнюю фразу.

Глава 14

…И в особенности же повлиял на существ наш император, провозгласивший культ Зеленого дракона и приказавший уничтожить любое упоминание о других храмах. Домам пришлось подчиниться и возвести в каждой провинции храм Зеленому дракону…

Керрик, главный армиртор Бастарии. «Хроники Таррвании», том X

Александр

Я пожалел о своем решении остаться уже через месяц.

Меня швырнули в этот мир, как котенка в воду, – выплывай, красавчик. Все кадеты были сплошь из знатных домов Таррвании и воротили нос от «Лишнего». Только Иниго и Эжен вели со мной разговор наравне и не отсаживались в столовой. Для остальных я просто не существовал. Сначала были мысли: «Да мне показалось, что пространство пустеет. Этот пижон не нарочно же с таким видом отодвинул поднос?»

Но потом наши баллы стали вывешивать на стенде, и я, увидев себя в нижних строчках, понял.

«Лишний» и отстающий.

Меня поражало, насколько эти люди переменились, пройдя испытания. В грузовике сидели перепуганные желторотики, с горы спускались бойцы, а на восьмой день меня окидывали презрительным взглядом уверенные в себе аристократы.

Чудно, но и я умел меняться. Приспосабливаться. Да и дела мне до них не было ровно никакого – взрослые люди же.

К боли и тяжелым тренировкам я привык быстро. Кормили нас как на убой прекрасной и сбалансированной пищей, каждую неделю проходил плановый осмотр лекарем, и проблем со здоровьем практически не возникало. Да, кто-то периодически попадал к Мастину в лекарскую, но что поделать – никакой романтики в кадетской жизни не было. Травмы от спаррингов, от неумелого обращения с оружием, банальные растяжения и т. д. Что было редким, так это обычные болезни. Однако лишь по причине нашего постоянного нахождения в крепости или возле нее. Нас предупредили, что пройдет время, пока выработается иммунитет «к этому миру» – не стоит разгуливать по деревням. По крайней мере, ближайшие полгода.

Тяжело было привыкать к постоянным занятиям в библиотеке. Они поистине иногда доводили меня до состояния упившегося в хлам ботаника, который не мог поймать раздваивающийся стакан перед собой. То есть до дикого бешенства. Идеально выписывать первый символ я научился только через неделю. Еще один – через другую.

Через месяц минимальным требованием к