в создании искусственного мозга – скрытый, смутный элемент человеческого сознания. Смутный – значит неясный, недоступный всецелому познанию и, следовательно, не поддающийся воспроизведению. Таким образом, писал Цзиньчжэнь, в настоящее время нет оснований полагать, что искусственное воссоздание человеческого мозга возможно в полной мере, остается лишь пытаться максимально приблизиться к желаемому результату.

Сама по себе мысль была не нова – схожей точки зрения придерживались (и до сих пор придерживаются) многие ученые. Работа Цзиньчжэня была примечательна не оригинальностью заключений, а тем, что он взял за основу смелую гипотезу о величине π, умело применил теорию числовой двунаправленности и тем самым обосновал свою мысль методами чистой математики. В этом и состояла цель его изысканий, вот только все рассуждения в тексте строились на зыбком, бездоказательном фундаменте.

Иными словами, если в будущем докажут, что число π – константа, работа Цзиньчжэня и вправду приобретет значимость. Пока же она остается, строго говоря, бессмысленной, пусть даже по ней видны талант и смелость автора. Но из-за вмешательства Лилли-младшего люди сомневались, что Цзиньчжэнь писал самостоятельно, а потому талант его никто не разглядел. Так что дипломная работа не принесла выпускнику ни пользы, ни перемен, а вот Лилли-младший, напротив, решился на склоне лет многое поменять…

[Далее со слов мастера Жун]

Чжэнь все сам написал. Папа говорил, что дал только пару-тройку советов, поделился справочниками и помог с предисловием. Там, помню, было сказано:

Лучший способ одолеть беса – бросить ему вызов, показать нашу силу. Вейнер – бес в храме науки, долго он строил козни и чинил зло, настало время с ним поквитаться. Данное исследование – объявление войны ложным учениям Вейнера, и пусть наш голос еще слаб, мы верим: многие откликнутся на наш зов.

Такое предисловие служило в то время и оберегом, и пропуском в печать.

После публикации диплома папа отправился в Пекин. Никто не знал, что за дела у него были в столице, уехал он внезапно и перед отъездом не сказал никому ни слова. Где-то через месяц университет вдруг посетила делегация из верхов. Нежданно-негаданно нам сообщили три новости – как мы поняли, они были напрямую связаны с папиной пекинской поездкой. Мы узнали, что:

Одобрен уход папы с должности ректора.

Государство выделяет средства на создание на базе математического факультета научной группы по изучению ЭВМ.

Ответственным за формирование группы назначается папа.

Желающих попасть в группу было полно, но сколько папа ни перебирал кандидатуры, никто не мог сравниться с Чжэнем. Чжэня выбрали первым, и, как потом выяснилось, он был единственным, кто вел исследования – второй человек в группе занимался административной работой. Многим это не понравилось, злые языки болтали: научный проект государственного масштаба – и тот Жуны к рукам прибрали!

Вообще-то у папы как руководителя была прекрасная репутация, особенно в том, что касалось кадров: он так сторонился кумовства, что доходил до крайностей. Университет Н. основала наша семья, и, если бы кому вздумалось собрать вместе всех Жунов, которые в то время учились или работали в университете, стола два мы бы точно заняли. Пока дедушка [старик Лилли] был жив, Жуны так или иначе пользовались привилегиями: занимали выгодные должности, нередко ездили за границу – расширять кругозор, повышать квалификацию. Но когда во главе встал папа, все изменилось: сначала, несмотря на пост, у него не было особых прав, так что он и захотел бы – не смог ничего сделать, а потом, когда права появились, пропало желание кому-либо покровительствовать. За те годы, что папа был ректором, не повысили ни одного Жуна, взять хоть меня, сколько раз факультет выдвигал меня на должность замдекана, папа все заявления забраковывал крестиком × – как будто помечал ошибку в контрольной.

А брат? Вернулся из-за границы с докторской степенью по физике, хотел, естественно, устроиться к нам, так нет, папа сказал: иди покоряй другие вершины. Какие, спрашивается, «вершины» в Ч. выше, чем наш университет? В итоге брата взяли в педагогический, уровень образования там был отвратительный, как и бытовые условия, так что на следующий год он уехал «покорять вершины» в Шанхае. Мама тогда страшно рассердилась на папу, твердила, что он рушит семью.

А тут папу словно околдовали: он забыл про свои прошлые принципы, про осторожность и взял Чжэня в научную группу, совершенно не заботясь, какие пойдут слухи. И только я знала, почему папа так поступил – однажды он показал мне письмо, которое Залеский оставил перед уходом, и сказал:

– То, о чем пишет Залеский, само по себе заманчиво, но по-настоящему эта идея увлекла меня тогда, когда я прочел диплом Цзиньчжэня – раньше мне это казалось невозможным, а теперь я решился попробовать. В молодости я мечтал сделать что-то стоящее для науки, и, может быть, сейчас уже поздно начинать, но Цзиньчжэнь придает мне смелости. Да, Залеский прав: без Цзиньчжэня мне и думать об этом нечего, зато с его помощью… кто знает, как дело повернется? Я всегда недооценивал талант мальчика, настало время по-настоящему в него поверить… [Продолжение следует]

Так все и было. Мастер Жун утверждала, что отец и затеял-то все ради Цзиньчжэня, разве мог он взять в проект кого-то другого? Цзиньчжэнь, по словам мастера Жун, не только перевернул жизнь ее отца, но и изменил его принципы, глубочайшие убеждения. На закате дней старику вдруг вспомнилось, как он мечтал в молодости внести вклад в науку, и ради возрождения былых надежд он, быть может, готов был отречься от стольких лет, отданных карьере. Начинаешь с науки, а заканчиваешь чиновничьей карьерой – одна из вечных бед китайской интеллигенции; старик решил излечиться от этого недуга, а что ему это сулило, печаль или радость, могло показать только время.

В последующие несколько лет Лилли-младший с Цзиньчжэнем с головой погрузились в труды, почти не контактируя с внешним миром, разве что появляясь иногда на конференциях и выпуская время от времени статьи. Судя по их шести совместным публикациям, вышедшим в тематических сборниках, работа постепенно продвигалась и уже шагнула на передовую отечественной науки, едва ли отставая по уровню от зарубежных исследований. Две статьи после печати в Китае были переведены тремя иностранными журналами, что, несомненно, доказывало значимость результатов. Ведущий обозреватель американского еженедельника «Тайм» Кит Вуттон предостерегал правительство Штатов: ЭВМ нового поколения создаст китайский паренек! Одно время имя Цзиньчжэня не сходило со страниц всех крупных изданий.

Впрочем, журналисты любят раздувать шумиху; от внимательных читателей знаменитых статей не укрылся тот факт, что на пути к изобретению ЭВМ нового поколения научная