отвечая на подбадривания, и не спеша, с ослепительной улыбкой на лице продолжил свой путь, вышагивая, как актер по сцене. Шел он ровно – казалось, прыжки его и впрямь были всего-навсего лицедейством; впрочем, правда уже вышла наружу, и новая походка только убедила зрителей, что от них пытаются скрыть очевидное. Можно сказать, заставший студентов врасплох дождь отлично справился со своей ролью, разоблачил гостя; гость, конечно, оказался в неловком положении, зато все узнали, кто он такой – хромой! Забавный, слегка развязный хромой. Откровенно говоря, за четыре года, что он провел здесь в свое время, никто его особенно не запомнил, теперь же он за считаные минуты стал местной знаменитостью. Несколько дней спустя, когда при таинственных обстоятельствах забрали Цзиньчжэня, люди зашептались:

– Его увез хромой, тот, что плясал под дождем.

2

Он и вправду приехал, чтобы кого-то забрать.

Это происходило каждый год – с наступлением лета в университете Н. появлялись люди, искавшие талантливых студентов, но такие, как он, были редкостью. Посланник влиятельных, окруженных тайнами структур, он сразу направился в приемную ректора. В приемной никого не оказалось, поэтому он вошел в соседнее помещение, кабинет заведующего канцелярией. В это время ректор с заведующим о чем-то совещались. Едва переступив порог, Хромой Чжэн объявил, что ищет ректора. Заведующий попросил его представиться.

– Бо Лэ, – полушутя ответил он, – пришел за лошадью[29].

– Тогда вам в студенческий отдел кадров, – сказал заведующий. – На первом этаже.

– Сначала мне нужно увидеться с ректором.

– Зачем?

– Хочу кое-что ему показать.

– Давайте я посмотрю.

– Вы ректор? Я могу показать только ему, – отрезал Хромой Чжэн.

Заведующий взглянул на ректора.

– Что у вас там, показывайте, – сказал тот.

Убедившись, что перед ним действительно ректор, он, не мешкая, открыл сумку и достал из нее папку – самую обыкновенную, картонную, почти у любого преподавателя имелась такая же. Из папки он вынул документ и, предупредив, что бумага эта не для посторонних глаз, передал ее ректору.

Ректор взял в руки документ и отступил с ним на пару шагов. Заведующему была видна только оборотная сторона листка – не слишком большого или плотного, простого на вид, неотличимого, казалось, от заурядного рекомендательного письма. Но судя по реакции ректора, отличия были, и немалые. Заведующий заметил: стоило только ректору пробежать глазами документ (и, вероятно, присмотреться к печати в правом нижнем углу), как он переменился в лице, стал почтительно-серьезным и осторожным.

– Так вы и есть господин Чжэн, начальник подразделения?

– Да.

– Виноват, не признал. – Ректор поспешно провел гостя в свой кабинет.

Никто так и не дознался, что это был за департамент, печать которого возымела на ректора такое действие. Заведующий думал, что он-то рано или поздно выведает, в чем дело: по правилам университета все рекомендательные письма хранились в канцелярии. Но ректор ничего ему не передал, а когда заведующий решил сам напомнить о документе, он получил неожиданный ответ: документ давно сгорел. Первая же строка в нем, сказал ректор, гласила: после прочтения немедленно сжечь. До чего таинственно, выдохнул заведующий. Выкинь это из головы, сурово велел ректор. И чтобы никому ни слова.

В кабинет ректора Хромой Чжэн вошел уже с коробком спичек в руке. Дождавшись, пока ректор дочитает, он чиркнул спичкой и спросил:

– Жечь?

– Жечь.

Подожгли.

Между ними установилось негласное понимание; не тратя лишних слов, они молча смотрели, как бумага превращается в пепел.

Когда с документом было покончено, ректор спросил:

– Сколько вам нужно человек?

Хромой Чжэн поднял указательный палец.

– Всего один.

– Что он должен уметь?

Хромой Чжэн снова открыл папку, вынул еще один лист.

– Я набросал свои мысли насчет кандидата, – сказал он, – список требований, возможно, неполный. Исключительно для справки.

Новый листок, как и предыдущий, был размером с книгу, но уже без печати и заполнен от руки. Наскоро проглядев его, ректор уточнил:

– Этот тоже потом сжечь?

– Нет, – засмеялся Хромой Чжэн. – А вы думаете, это секретная информация?

– Я еще не читал, – ответил ректор, – не знаю, секретная или нет.

– Никаких секретов, показывайте всем, кому сочтете нужным. Студенты тоже годятся. Любого, кто считает, что подходит по требованиям, жду у себя. Я остановился в гостинице на кампусе, номер 302, покорнейше прошу.

Тем же вечером двух выдающихся дипломников с математического факультета привели в 302-й; один за другим все новые и новые люди заглядывали в 302-й; к третьему дню двадцать два человека, по направлению руководства или по собственному желанию, побывало в 302-м у таинственного хромого. Большинство из них учились на математическом (семеро были аспирантами), остальные выбрали математику как факультативный предмет. Знание математики было первым, пожалуй, даже единственным условием Хромого. Но студенты, выходя от него, твердили, что все это вздор, что они глубоко сомневаются в серьезности дела и правдивости Хромого. Ну а сам Хромой… тут студенты срывались на брань: он просто псих, колченогий псих! Половина из них рассказывала: когда они вошли в номер, Хромой даже не удостоил их взглядом, так они и простояли, просидели как дураки, пока он не махнул рукой, мол, свободны. Наслушавшись жалоб, преподаватели с математического факультета сами примчались в гостиницу и накинулись на Хромого: где это видано – сначала звать людей, а потом гнать без разговоров, что за игру он затеял? Хромой ответил: игру по моим правилам.

– У кошки – кошачьи повадки, у собаки – собачьи, – сказал он, – тренер, когда отбирает спортсменов, ощупывает их кости, а я в первую очередь смотрю на психологические качества человека. Некоторые видят, что я их игнорирую, и тут же теряются – и не стоится им, и не сидится, не знают, куда себя деть. Такие мне не нужны.

Излагал Хромой складно, и никто, кроме него, не знал, правду он говорит или лжет.

На третий день он пригласил к себе ректора, и они обсудили результаты собеседований; Хромой, казалось, был не слишком доволен, но все же поиск прошел не впустую. Из двадцати двух кандидатов Хромой выделил пятерых и попросил принести их личные дела – по-видимому, кого-то из них он и собирался выбрать. Дело подходило к концу, и ректор, узнав, что Хромой думает уехать уже на следующий день, остался еще ненадолго и разделил с Хромым его нехитрый ужин. За столом Хромого будто бы посетила новая мысль, и он принялся расспрашивать о бывшем ректоре, Лилли-младшем. Ректор рассказал все как есть.

– Если вы хотите с ним увидеться, я передам, чтобы он сюда пришел, – предложил ректор.

– Ну, куда это годится, – засмеялся Хромой. – Это мне следует его навестить!