она сжимает в руках подол испорченного когда-то белого платья, ее плечи опалены, волосы торчат в разные стороны, местами подгорели.

Чувствую себя желе, которое нам готовили в детстве на завтрак. Руки и ноги потряхивает, а я все ещё лежу. Что же будет когда встану на ноги.

Тяжело поднимаюсь на локтях и оглядываю место. Какая-то богатая деревня: ухоженные большие домики по краям от дороги, выложенной булыжниками. Домики утопают в цветах и зелёных растениях. Цветы простые, не такие как мы привыкли видеть в замке — слишком простые, но все равно очень красивые. И странные столбы из какого-то металла, из него льётся неестественный желтый свет.

— Что за черт, — бурчу я себе под нос, стараясь встать на ноги.

Здесь явно что-то не так. Что это место?!

Недовольно морщусь. Я так сильно приложилась к земле, что голова готова разорваться на куски, а рана на лбу мерзко пульсирует. Касаюсь ее пальцами — кровь все ещё идёт. Меня тошнит от боли, но стараюсь держать себя в руках.

— Здесь как-то… Не так как всегда… — шепчет Анита, продолжая сидеть на коленях.

— Можешь встать?

— Не знаю.

— Подыши немного, постарайся встать. Здесь может быть опасно.

Вместо неё начинаю дышать я. Тошнота не проходит, а только усиливается. Кажется, я слишком сильно ударилась головой.

— Ой, ой! Значит мне не показалось!

Резко оборачиваюсь на голос пожилой женщины. От этого в глазах заплясали мушки и меня стало пошатывать. С трудом держу равновесие и смотрю на женщину: на ней лёгкое платье в пол ярко красного цвета, на нем нарисованы фиолетовые цветы, рыжие кудрявые волосы тронутые сединой собранные в небрежный пучок, на носу маленькие круглые очки с цепочкой. На ногах открытые тапки, а ногти выкрашены в фиолетовый цвет. Женщина кутается в цветастый шарф, хотя на улице очень жарко.

Смотрю на нее как на чудовище. И не понимаю откуда такая чудачка могла появиться.

В ужасе отшатываюсь к Аните и продолжаю ее разглядывать. Она протягивает ко мне руку с длинными ярко фиолетовыми ногтями и очень мило говорит:

— Не пугайся, душечка, я вас не обижу! Ох, Великая Дакиня! Что же с вами произошло! — она хватается за голову и качает ей, рассматривая мое окровавленное лицо. — Вам нужна медицинская помощь, скорее заходите в дом, я вызову Мартина. Бедняжка, даже подняться на ноги не может!

Под ее причитания до меня, наконец, доходит что здесь не так.

— Магия. Ее здесь нет.

— Что? — шепчет Анита.

Она перестала плакать и теперь сидит, обхватив себя руками и раскачивается.

— Я не чувствую магию.

Тяжело сглатываю и напрягаю каждую мышцу: я ищу магию, но ее нет! Я похожа на пустую банку! Я пуста!

В ужасе качаю головой и отпрыгиваю от женщины как он огня, которая подходит к Аните и осторожно гладит ее по голове.

— Что это за место? Где моя сила? Кто вы? — мой голос срывается на крик, вытаскиваю кинжал из-под разорванного платья.

Женщина лишь спокойно качает головой и пытается помочь Аните подняться. Ее совершено не пугает мой кинжал, даже на него внимания не обратила. Она достаёт из кармана какую-то вещь, затем подносит ее к уху:

— Мартин, милый! Прости, что так поздно, но у меня ЧП! Мне нужна твоя профессиональная помощь! Нет, нет, я в порядке, но ты мне нужен, объясню все на месте.

Она убирает вещь в карман и, поддерживая Аниту, подворачивается ко мне:

— Не кричи, соседей разбудишь, потом долго будут сплетничать.

Хлопаю глазами как идиотка и больше не могу сдерживаться, меня выворачивает на изнанку прямо в ближайшие кусты. Наступило мимолетное облегчение, поворачиваюсь и вижу, как женщина усадила Аниту на скамейку перед домом в саду и теперь смотрит на меня печально, по-доброму. В ее глазах я читаю, что она понимает больше моего и ей жаль меня, искренне жаль.

Из глаз непроизвольно льются слёзы.

— Галлиган, — кричу я в небо, — Галли-на-ан! Ненавижу тебя! Ненавижу! Что мне теперь делать!

Женщина подходит ко мне чуть ближе, чувствую, что она боится меня ещё больше испугать. Ее тёплая ладонь ложится мне на плечо, аккуратно, нежно. Я стою и реву, мне больно, еле стою на ногах, ничего не понимаю, не чувствую ничего кроме страха и боли.

— Нам нужно вернуться.

— Конечно, давай только приведём вас в порядок, ты сейчас в обморок упадёшь.

Она поддерживает меня, потому что я действительно еле-еле стою на ногах, меня шатает, мысли путаются. Она ведёт меня к Аните, не сопротивляюсь, от неё веет добром и спокойствием, а пахнет сладким тестом. Кто она? Почему не испугалась нас?

Переводу взгляд на Аниту, в глазах которой застыл ужас и не понимание:

— Дейдре, на каком языке вы говорите? Ты ее знаешь?

Смотрю на неё и не понимаю о чем она. Я не заметила, как начала говорить на другом языке? Языки не мой профиль, скорее Аниты, я лишь знаю азы и никогда не могла без запинки изъясняться на другой языках и диалектах. Меня даже никогда не ругали за это, моя сильная сторона совсем в другом направлении.

Перевожу глаза на женщину. Она смотрит на нас с восторгом, будто мы пробудили в ней что-то забытое, что-то очень ее возбуждающее и это отнюдь не молодость сердца.

— Что? — тупо спрашиваю я и теперь слышу, что произношу это на другому языке.

— Что такое?

— На каком языке я говорю?

Женщина сначала хмурится, затем расплывается в добродушной улыбке, склонив голову на бок:

— На французском, конечно.

— Я не знаю этот язык, — я уже говорю на аркеронском.

— Ты на нем говоришь, Дей.

— Где мы? Что это за место? Как далеко отсюда Аркерон?

Я свободно говорю на французском языке и женщина меня прекрасно понимает:

— Мы во Франции, в городе Версаль. До Аркерона рукой подать, как и всегда.

Смотрю на неё и молча моргаю, ее ответ вообще мне ничего не дал. Не понимаю, что ещё у неё спросить, чтобы она дала более развёрнутый ответ.

Тут к нам подходит немолодой мужчина в очках и в простом летнем костюме, который выглядит не так ярко как у женщины, но так же странно. В руках у него увесистый чемоданчик.

— Бог ты мой! Что случилось?

Начинается какая-то возня, женщина заталкивает нас в дом, который не очень большой, но выглядит уютным. В большой помпезной гостиной, увешанной картинами и заставленной цветами в горшках, меня усаживают на кресло, а Аниту на диван. Лекарь осматривает Аниту и приходит к выводу, что у неё нет никаких повреждений, кроме сильнейшего