Едва Артур вернулся к себе на «Буш-Виллас», как к нему явился полицейский допросить его о смерти Джека. Возникли подозрения, не было ли в этом для кого-нибудь выгоды, особенно для малоизвестного молодого врача, в доме которого пациент так быстро умер. К счастью, доктор Пайк осматривал Джека по просьбе Артура буквально накануне смерти. Пайк высказал свое профессиональное мнение по этому делу, и с Конан Дойла были сняты все подозрения, а его репутация была спасена.

Для Артура Конан Дойла смерть молодого пациента была большой профессиональной и личной травмой. Но были у этого происшествия и значительные философские последствия. С некоторых пор Артур считал себя агностиком и скептиком. Однако постепенно материалистический взгляд на жизнь перестал удовлетворять его духовно. Время от времени он даже стал посещать сеансы столоверчения, в которых медиум в затемненной комнате взывал к духам тех, кто «перешел на другую сторону», как любили говорить спиритуалисты. Артур пытался принять двусмысленность медиумов и их театральные хлопки по столу в качестве доказательств. Смерть Джека Хокинса подтолкнула его к дальнейшим размышлениям в этом направлении.

Отец Артура Конан Дойла не был мертв, но его отсутствие в семье было почти таким же окончательным. В начале 1885 года Чарльз Дойл, еще находясь в Блайерно, достал где-то бутылку спиртного и, вновь напившись до беспамятства, вообразил себе, что бог велит ему бежать6. Не желая ослушаться воли божьей, Чарльз Дойл разбил окно и попытался устроить побег, но персонал клиники не пускал его, и он отбивался, раздавая тумаки всем, до кого мог дотянуться.

В результате в мае Чарльза выставили из этой клиники, предназначенной для неагрессивных алкоголиков. Перевели его туда, где медицинский персонал был более подготовлен к тому, чтобы справляться с буйными пациентами – недалеко от первого места содержания Чарльза Дойла, но южнее. Это был Королевский приют для душевнобольных в деревне Хиллсайд, к северу от Монтроуза. Он был основан в 1781 году как приют, больница и диспансер для душевнобольных в Монтроузе7, в основном на деньги местных жертвователей. В 1810 году приюту была дана первая королевская хартия, таким образом, он стал старейшим подобным учреждением в Шотландии. За сто лет его существования в приюте значительно улучшились и условия содержания пациентов, и качество лечения. В 1858 году на расположенной поблизости ферме «Саннисайд» было построено несколько новых зданий, в первую очередь длинный трехэтажный больничный корпус в стиле тюдоровского ренессанса. В округе все это лечебное учреждение стали называть «Саннисайд»8. Старые здания были лишь частью клиники, именно там и оказался спившийся Чарльз Дойл.

Руководство лечебных заведений было настолько встревожено буйным поведением Чарльза Дойла в Блайерно, что ему пришлось принять меры, не уведомляя предварительно Мэри или Артура Конан Дойла9. В соответствии с законами о невменяемости в Шотландии для помещения пациента в клинику для душевнобольных было необходимо получить два экспертных заключения специалистов, и оба этих документа должны были быть подтверждены шерифом. Чарльз Дойл быстро предоставил клинике «Саннисайд» все необходимые основания. Он сразу же сообщил одному из врачей, Джеймсу Айронсайду, что получает сообщения «из невидимого мира». Учитывая все возрастающий интерес Артура Конан Дойла к спиритизму, его, вероятно, должно было поразить это заявление. Когда другой врач, Джеймс Даффус, приступил к осмотру Чарльза Дойла, пациент стал браниться и называть доктора и его помощников дьяволами.

Чарльз Дойл также утверждал, что уже бывал в приюте «Саннисайд», что не соответствовало действительности, и то заявлял, что его брат умер, то, что тот жив. Кроме того, Чарльз Дойл не мог вспомнить имена своих детей. Оба врача засвидетельствовали, что пациент психически болен и не в состоянии сам о себе позаботиться, и шериф дал разрешение поместить его в клинику. Чарльз Дойл стал одним из пятисот обитателей клиники «Саннисайд». Большей частью это были бедняки – их пребывание в приюте обеспечивалось за счет пожертвований, а около восьмидесяти «постояльцам» клинику оплачивали их семьи.

На вид Чарльз Дойл отличался хорошим здоровьем, однако доктор Даффус записал о новом пациенте следующее: «С детства имел проблемы с психикой и нервной системой и, по его собственному признанию, пытался справиться с этим с помощью алкоголя. Стал пить с ранних лет, чтобы придать себе мужества и т. п. Является, точнее был, умелым рисовальщиком, приходится братом тому Дойлу, который работал в «Панче» в первые годы его издания»10. Чарльз Дойл также признался доктору Даффусу, что в Блайерно, напившись допьяна, напал на служанку.

По-видимому, семья Дойл согласилась с мнением осматривавших Чарльза докторов о состоянии пациента, поскольку он так и остался в приюте «Саннисайд». Мэри опасалась, что если Чарльз окажется на свободе, то быстро доконает себя выпивкой, а возможно, и еще кому-нибудь навредит при этом11. Как бы ни печалился Артур, что его отец попал в клинику, «Саннисайд» был вариантом, который семья могла принять без чувства стыда. Доктор Джеймс Хауден, главный врач этого лечебного заведения, осуждал варварские методы, применявшиеся в прошлом, и хотел, чтобы его учреждение находилось в авангарде гуманного лечения. «Мы не должны… упускать из виду великий принцип отказа от принуждения…который произвел революцию в лечении душевнобольных, – писал он, – в результате чего современный приют приобрел характер и цели больницы и санатория, а не тюрьмы или дома призрения»12. В стране нарастало движение в пользу реформ в этой области. Чарльз Рид написал роман «Жесткие деньги», в котором разоблачались жестокое обращение с пациентами, содержащимися в частных домах для душевнобольных, и их эксплуатация. Это произведение, подобно передовым романам Чарльза Диккенса, Гарриет Бичер-Стоу и других выдающихся писателей, помогло добиться реальных изменений в мире.

Так что приют «Саннисайд» не был местом наказания. Там устраивали разные развлечения: от «волшебного фонаря» до пикников и танцев. Туда даже приезжала со спектаклями известная оперная труппа Д’Оули Карт, созданная театральным импресарио Ричардом Д’Оули Картом, и комическая оперная труппа поэта У. С. Гилберта и композитора Артура Салливана.

Сначала у Чарльза Дойла все так перепуталось в голове, что он не понимал, где находится или как он сюда попал. «После обеда не помнит, где был утром», – записал один из его врачей. В середине июля врач в приюте «Саннисайд» отметил, что всю предыдущую неделю Чарльз Дойл чувствовал слабость и испытывал помутнение сознания, жаловался «на состояние подавленности и предчувствие смерти. Утверждал, что умрет через двое суток»13. Чарльз Дойл в это время часто молился и читал молитвенник, к нему дважды вызывали священника. Дэвид Форбс из Блайерно сообщил врачу приюта «Саннисайд», что Чарльз Дойл часто так себя вел. Дэвид Форбс не раз наблюдал, как Чарльз ложился умирать, а потом постепенно «оживал».

Обычно Чарльза Дойла считали стабильным пациентом, однако его состояние становилось все хуже. В середине ноября лечащий врач сделал о нем следующую запись: «Сегодня утром случился эпилептический приступ с судорогами всего тела, это с ним, насколько нам известно, произошло впервые»14. Раньше эпилепсией Чарльз Дойл не страдал, но иногда эта болезнь начиналась на фоне других серьезных нарушений в организме, например, алкогольной интоксикации. Чарльз этого припадка не помнил. Постепенно такие припадки стали происходить все чаще, а память его все ухудшалась, так что вскоре никто уже не рассчитывал на то, что он вспомнит даже самые последние события. Он был скрыт от общества и семьи. Не загробная, а повседневная жизнь стала для Чарльза существованием в невидимом мире.