В этом году Лиду в лагере ждали кружок мягкой игрушки, индийский танец на конкурсе «Алло, мы ищем таланты» и отрядная стенгазета. Хорошо, чтоб, как в прошлой жизни, для стенгазеты выдали пастельные мелки – девчата растащили все голубые и сиреневые и пользовались ими как тенями для век, тайком накрашиваясь на танцы.

По выходным приезжали родители. От автобусной остановки два километра тащили до лагерных ворот тяжелые сумки, полные гостинцев: обязательная жареная курочка, отварные яйца, помидоры-огурцы, зелень, фрукты, домашние пирожки. Забирали детей под честное слово на целый день, чтобы вернуть только вечером. Получался импровизированный пикник на природе – загорали, купались, иногда даже жарили шашлыки, пытались впихнуть в детей все припасы, словно боялись, что дети жили без них неделю впроголодь.

А кормили в лагерях вкусно. И особенно вкусно в последний перед отъездом день. На ужин обязательно пекли сладкие булочки, а ребята дружно скандировали: «Спасибо нашим поварам за наш последний ужин!» А заканчивался последний день огромным пионерским костром; дети сидели вокруг него и пели песни под гитару любимого пионервожатого или аккордеон массовика-затейника.

Смена – неполный месяц – пролетала обычно быстро. И вот уже автобусы везут загорелых и упитанных пионеров в Москву; упитанность детей определялась взвешиванием в начале и в конце смены, привес тщательно заносился в специальную книгу. Соскучившиеся родители разбирали подросших, возмужавших и немного одичавших детишек по домам. Какой крошечной всегда казалась Лиде их квартира после просторных спален, клуба и столовой, когда она переступала порог дома после месячного отсутствия…

В честь первого сентября Лида решила приготовить что-нибудь вкусное. На ум пришел плов с курицей. Лида мужественно преодолела немало трудностей и вечером на кухне собирала комплименты от наевшихся от пуза родителей. Когда папа попросил добавки во второй раз, она, хитренько так улыбаясь, спросила:

– Как ты думаешь, может, кулинария – мое призвание? Может, мне на повара пойти учиться?

Леонид Никитич просек дочкин сарказм и, усмехаясь, погрозил пальцем.

Вечером легла спать, как обычно, в 21:30. Лиду до сих пор считали ребенком и не разрешали смотреть кино после программы «Время». Лежала и перебирала в уме события сегодняшнего дня. На утреннюю линейку не опоздал никто, так, видно, соскучились по школе за лето. Восьмой класс! Мальчишки начали подтягиваться по росту, но девчонок еще не все догнали. Например, Сережка Третьяк вырос на целую голову, но все равно остался ниже Лиды, потому что она за лето тоже вымахала. Нинка Алимова с Лидой одного роста стала, и даже коротышка Малинкина прибавила в росте.

Их классная, Нина Ивановна, сменила фамилию. Вот это была новость! Оказывается, она вышла замуж! В прошлой жизни она так и осталась Гончарова, а сейчас стала Симоновой. Ее просто засыпали букетами, хотя, конечно, несли их на первое сентября, а вовсе не на свадьбу. Лидин «букет из будущего» занял особое место среди своих старомодных товарищей. Она собрала классический европейский букет в технике спирали, и он произвел на всех неизгладимое впечатление, потому что в семидесятых о европейских букетах еще не слышали и ничего подобного не видели. Надо у папы спросить, что он думает о профессии продавец цветочного магазина. Спросила же она его, в каком ПТУ учат по специальности мастер-краснодеревщик, после того, как в деревне смастерила из обрезка доски, двух уголков и нескольких гвоздиков полочку для книг над кроватью. А вот чего он не мог увидеть, это ведь было в Лидиной прошлой жизни, в двухтысячных, когда папы уже не стало, какой декупаж она сделала в деревне старому серванту! Тому, что в этой жизни стоял пока почти новый в большой комнате в московской квартире.

С Витей и Ирой Лида успела переброситься только парой слов. Невооруженным глазом было видно, что им пока не до загадок мироздания: соскучившись за лето, влюбленные не сводили друг с друга взгляда. Лида напомнила Витьке, что с него – свежий мониторинг заводоуправления, он обещал узнать, нет ли новостей, а потом собрать их для разговора. Нормально поговорили только дней через пять, но ничего нового Витька им не сказал. А вот Лида смогла рассказать друзьям кое-что новенькое. На первом же занятии в изостудии, разбирая работы, она достала «Заросший прудик», и это стало поводом поговорить о не-Чапаеве. Узнала она и фамилию, и то, что у него действительно есть сын. Но поможет ли эта информация подобраться ближе к Василию Ивановичу, Лида не представляла. Можно, конечно, съездить к нему в гости, дорогу знали, но вряд ли он будет им рад – все, что хотел, уже рассказал. А еще практически открытым текстом дал понять, что ему жаль времени, потраченного не на дело, а на бесполезных с точки зрения его работы школьников. Придется объяснить ему, что здесь он не прав и они могут быть очень полезными. Друзья единогласно проголосовали за то, чтобы раскрыть ему их тайну. И еще кое-что они должны рассказать Василию Ивановичу – о том, что его сын им знаком.

Это выяснилось сразу, как только Лида доложила Витьке о выполненных заданиях:

– Фамилия не-Чапаева – Новиков. Сын есть, зовут Константин.

– Константин Васильевич Новиков. – Витька радостно оживился, припомнив. – Так я ж его знаю!

Лида перевела взгляд с Витьки на Иру. Та проговорила задумчиво:

– Так, кажется, звали руководителя отдела продаж новостройки «Заводской квартал», того, что находился в заводоуправлении. Мне его имя знакомо, но с ним самим я не встречалась. А ты, Лид?

– Нет, я не знаю такого человека. Но зато я помню Семена Ивановича Новикова, рабочего сцены в театре. И что-то подсказывает мне, что это не совпадение, что, возможно, Василий Иванович и Семен Иванович – братья. Наверняка! Вот почему нам показалось, что голос похож на нашего Василича – Семен Иванович ему родной дядька, скорее всего.

– А я его видел! – нетерпеливо перебил Лиду Витька. – Константина Васильевича! В самый первый раз, когда приходил в офис продаж подобрать варианты квартир, хотел дочке двушку на свадьбу присмотреть. Он уходил из офиса, и секретарша сказала мне, кто он такой.

До Лиды дошло быстрее, чем до Ирки.

– Как видел? Так почему же ты не узнал его на моем рисунке?!

Витька растерялся.

– Наверное, у меня плохая память на лица.

Девочки набросились на него:

– Да как же так! Мы могли столько времени и усилий сэкономить, если бы ты сразу сказал, что знаешь того, кто на моем рисунке. Мы бы приехали к Василию Ивановичу уже подготовленными, возможно, и разговор наш пошел бы по-другому.

Витек стоял, понурив голову.

– Девчонки, не казните! Ну не художник я. Я и правда плохо лица запоминаю, а тут к тому же не фотография, а карандашный набросок. Вот твой Марк Маратович и то не сразу узнал соседа.

– Да потому, что это портрет молодого человека. А Марк Маратович сына же никогда не видел, потому что тот не живет с отцом, вроде бы вообще куда-то далеко уехал, – объяснила Лида.