С погодой повезло: майское солнце припекало, как на курорте.Правда, к ужину заметно похолодало, но выручало одеяло. Справлять нуждуприходилось под соседним кустом, памятуя старинную воровскую заповедь — негадь, где живешь.

На ужин в тот день подали по два сухаря, сто граммовколбасы, пятьдесят граммов воды и печенье на десерт. Шведский столик. «Доширак»оставили на отъезд из отеля. Ножей и вилок в ресторане не имелось, колбасупришлось откусывать на глазок.

Покончив с ужином, положенец задал неожиданный вопрос:

— Тебя вообще как звать-то?

— Евгений. А тебя?

На самом деле опер знал имя соседа по номеру, но, по протоколу,должен был уточнить.

— Виктор.

— Очень приятно.

— Откуда сам?

— Питерский.

— Из Ленинграда то есть?

Для Сумрака, попавшего в неволю еще при социализме, город наНеве по-прежнему оставался Ленинградом, «колыбелью трех революций».

— Ну, можно и так сказать.

— Почти земляки. Я из Калинина. Твери, если по-новому.Мать там… Уже и не ждет, наверное.

Видимо, после доброго ужина положенца потянуло на разговоры.С ментом, конечно, порядочному вору не о чем базарить, но с подельником, в принципе,не западло.

— Ты вроде говорил, за мокруху сел… Своего пришил.

— Да, — нехотя ответил опер, — нечаянно…

— Нечаянно можно мимо очка поссать.

Кольцову пришлось пересказать историю о случайной встрече наулице, о спонтанной драке и неудачном падении потерпевшего.

— Чего-то темнишь ты, оперок, — усмехнулсяСумрак. — Не верю я во все эти «нечаянно». Наверняка от души приложился.Раз с одного удара свалил.

— Я боксировал немного, борьбой лет пять занимался. Аон дохляк по жизни.

— Вот! Значит, тем более должен был удар рассчитать… Ачто молчишь — это правильно. Я тебе не поп и не лепший кореш.

— Да чего там скрывать?.. Приговор не отменят и новогосрока не накинут. А что загнулся мужик, конечно, жалко. Хотя и гнидой был… Я жне судья…

— Так за что ты его? Про долги и случайную встречу негрузи, это для следователя с прокурором.

Кольцов немного помолчал, прикидывая, стоит ли посвящатьположенца в истинную причину произошедшего. Ведь Сумрак, в отличие от того женачальства, следствия, суда и хозяина зоны, сразу врубился, что не все здесьтак просто. А, может, остальные просто не хотели врубаться? Ну ударил и ударил.Упал человек и умер. Подозреваемый не отпирается, мотивы есть, свидетели тоже.Преступление раскрыто. Что тут еще раскапывать?

— Да, в общем, верно. Не только за долги… Ты, наверное,и не поймешь. — Кольцов закурил, выдыхая дым в землю и тут же разгоняя егоруками, чтобы не рекламировать охранникам табачные изделия отечественногопроизводителя. — Сейчас там поменялось многое. — Он кивнул в сторонулеса, подразумевая под ним свободу. — Этот Юрка, ну, убитый, нормальныммужиком поначалу был. Он в милицию позже меня на пять лет пришел. Пахал, какзаведенный. На совесть. Неделями дома не появлялся. И дела неплохие поднимал.Через два года его в «убойный» перевели. Нам и в засадах посидеть довелось, ипод одной шинелью спать, как сейчас с тобой… А потом его переклинило. Хотя ясразу понимал, что парнишка с червоточиной. Были наметки.

— Бабки?

— Не только… Зарплата волшебная, работенка нервная. Асоблазнов — на каждом углу. Понять можно. Там подсуетился, тут покрутился,благо возможности есть. Я сам не ангел… Да и нет сейчас ангелов. Практическикоммерческая организация. С рекламой, расценками и конкуренцией на рынке… Новсему мера нужна. Грань нельзя переступать, а Юрик переступил. Ладно б буржуевокучивал или «крыши» ставил. Наркоту и патроны, в конце концов, подкидывал позаказу или просто чтоб деньгу снимать. Тоже понять можно, нынче даже генералыэтим не брезгуют.

— Я слышал, — презрительно хмыкнул Сумрак.

Кольцов глубоко затянулся, опять немного помолчал, послепродолжил:

— В нашем районе два года назад девчонку убили.Семнадцать лет. В парке труп нашли. Без золотишка простенького, мобильника…Черепно-мозговая. Нормальная девчонка, первый курс института. От подружкипоздно возвращалась. «Глухарь» капитальный, ни одной зацепки. Случайныйвариант, скорей всего. Мы с Юриком занимались, но ничего не надыбали. Родителиот горя чуть не сдвинулись. Дочка единственная… Через месяца три Юрика изорганов попросили. На работу он уже окончательно забил, только свои вопросырешал. А на воле-то несладко оказалось. Кому ты нужен без красного мандата? Вохрану идти? Амбиции мешают, потому как натура высокая, поэтическая. Не царскоеэто дело. В итоге для начала денег у наших назанимал. Сроки подошли —прятаться начал. А потом… Пришел к родителям той девчонки. Помните меня, явашим делом занимался? Те, конечно, вспомнили… Так и так, говорит, естьинформация, кто вашу дочку убил. Но человек просит за нее пять тысяч евро. Унас в милиции таких денег нет, может, вы найдете? Информация верная, несомневайтесь. Родители небогато жили, но ради дочки покойной в долги влезли,машину старую продали за бесценок. В общем, нашли деньги. Юрику передали безовсяких расписок. А тот под корягу, сука… Месяц проходит, другой.Родители — к нам в отдел. Я как раз дежурил. Начальству не докладывал,решил сам Юрика найти, разобраться. Все-таки из одного стакана пили… Вычислил,нашел. Хотел, чтоб деньги вернул. Надо было, конечно, в укромном месте побеседовать,да не получилось. Пришлось на улице. Юрик на горло брать стал. Ничего не знаю,никаких денег не брал и ничего возвращать не собираюсь… Покажи, мол, расписку.Я и не сдержался, показал. Со всей дури приложил. «Что ж ты, сволочь, творишь?»Ну и все. «Скорую» вызвали, а он готов… Башкой о поребрик. До суда меня наподписке оставили. Четыре года дали. Тяжкий вред здоровью, повлекший смерть понеосторожности. Родственники его протесты писали, что мало дали. Они двадцатьлет у судьи просили или пожизненное. А когда обломились, через УФСИН решилидостать. На общую зону отправили… Я, конечно, тоже жалобу написал, и не одну,чтобы на ментовскую перевели, да без толку. Затерялись в канцеляриях…

Кольцов затушил окурок и прикопал его под кустом.

Сумрак никак не комментировал услышанное. И про свою персонуничего не рассказывал, помня основное лагерное правило: не спрашивают —молчи. А мент не спрашивал. Да если б и спросил…

Когда солнце упало за таежный горизонт, а столбик термометрадо десяти градусов по Цельсию, Евгений вновь почувствовал дискомфорт. Номеротеля не предусматривал отопления.

— Что, штормит? — усмехнулся Сумрак.