Послышался вздох. Дюпре оглянулся. На диване лежала миссисДейли. Она открыла глаза и села, поджав под себя ноги.

— Я, кажется, заснула?

— Ничего, я почти закончил.

— Я долго спала?

— Не очень. — Дюпре бросил взгляд на часы.

— Почему вы меня не разбудили?

— Не хотел.

— Это вы меня укрыли?

— Да.

— Вы работаете уже второй день не смыкая глаз. Отдохнитехоть немного.

— Я отдыхаю. Просто вы этого не замечаете.

— Действительно. Я этого как-то не заметила.

— Честное слово, я отдыхал.

— Не лгите.

Шарль улыбнулся.

— Мы, кажется, ссоримся?

У Элен вспыхнули глаза.

— Еще нет, но, если вы будете так работать, мы обязательнопоссоримся.

— Не беспокойтесь, я еще выдержу.

— А потом упадете. Ложитесь на мое место и постарайтесьуснуть. Вам надо отдохнуть.

— Нет, мне нужно просмотреть еще несколько документов, воттогда и отдохну.

— Выпейте хотя бы кофе.

— С удовольствием.

— Я сейчас приготовлю. — Миссис Дейли встала с дивана ивключила кофеварку.

Через несколько минут кофе был готов. Элен разлила его в двечашки.

— Пейте.

— Благодарю. Вы хорошо готовите кофе.

— Лучше, чем ваша жена? — В глазах координатора появилисьлукавые огоньки.

— Я не женат. — Шарль улыбнулся, разгадав нехитрую уловку.

— Странно. Сколько вам лет?

— Тридцать четыре.

— Вы выглядите моложе.

— Спасибо. Я об этом как-то не думал.

— И не были женаты?

— Нет.

— Почему?

— Не знаю. Наверное, не успел.

— Не успели?

— Женщинам не нравилось ждать. Миф о Пенелопе — всего лишьмиф. Десять лет назад у меня была невеста, но я часто пропадал неделями, а то имесяцами — это, разумеется, никому не нравилось. И ей тоже, как и ее родителям.Она ждала-ждала, а потом вышла замуж за моего друга.

— Значит, не любила, — тихо сказала Элен.

— Значит, не любила, — согласился Шарль.

— И вы не жалели?

— Немножко. Было грустно и жалко.

— Ее?

— Себя.

Миссис Дейли промолчала. Шарль понимал, почему онаспрашивает и почему он отвечает. Конечно, это было грубым нарушением одного изпараграфов устава, запрещающего рассказывать о своей личной жизни. «Голубые»знали только свои легенды и легенды своих товарищей, на большее они просто неимели права. Но, проработав в организации не один год, Дюпре знал, что оченьчасто нарушается именно этот параграф устава. Ежеминутное общение со смертьюделало их более добрыми, более внимательными и чуткими, более естественными впростых человеческих отношениях, и они рассказывали друг другу правду, непытаясь скрыться за своими легендами. Словно сама профессия снимала всю мутнуюнакипь цивилизации, оставляя души чистыми и нетронутыми.

— А вы… замужем? — спросил он.

Она молчала.

— Если не хотите, можете…

— Я была замужем.

— Были?

— Я развелась.

— Он был…

— Нет. Нет, нет. Он был внимательным мужем, хорошим отцом,но… выяснилось, что мы не созданы друг для друга. И мы разошлись.

— Вы сказали «хорошим отцом»? У вас есть дети?

— Девочка. Ей уже одиннадцать лет.

— Никогда бы не сказал. На вид вам меньше тридцати.

— Мне тридцать два.

— Вы говорите это с вызовом, словно вам шестьдесят два.

Элен улыбнулась.

— Нет, только тридцать два.

— Это так много?

— Но и немало для женщины.

— После тридцати женщины расцветают.

— Это комплимент?

— Нет, эту истину сказал Бальзак.

— Он жил в прошлом веке.

— Но вы живете в настоящем.

— Бальзак сказал еще одну фразу: «Счастье женщины в ееблагополучии».

— «Как в туалетах ее красота», — закончил Шарль.

— Ну вот видите, вы знаете и это.

— А вы считаете свою жизнь неудачно сложившейся?

— Как вам сказать? Я жила, жила и не задумывалась, счастливая или нет. Когда выходила замуж, мне казалось, что я счастлива, потом я поняла,что ошиблась. После развода мне было особенно тяжело, и я с радостью принялапредложение стать помощником координатора «голубых».

— Давно?

— Уже пять лет.

— Вы пытались забыться в работе?

— Да. Но меня постигла неудача. Мужчины умеют находить себяв работе, целиком и полностью отдаваясь любимому делу. Женщинам это не дано.

— Вы так считаете?

— Убеждена. Каждая женщина — это прежде всего женщина. Вдуше она мечтает о простом человеческом счастье, о своей семье, о своем муже. Ине имеет значения, кто ты — премьер-министр или прачка. Они все женщины.

— И даже феминистки?

— И. даже они. В их рядах много отчаявшихся, заблудших,потерявших надежду на свое счастье.

— Никогда не думал об этом.

— А вы подумайте. Помните спор Марии Стюарт с Елизаветой?Мне всегда было жаль королеву больше, чем ее соперницу. Ведь женщина победила.Женщина Мария Стюарт, лишившись головы, торжествовала над королевой Елизаветой.Может быть, последняя отдала бы часть своего венца за радости, которые ей былине даны.

— Я всегда считал Елизавету бесчувственной женщиной и жалелМарию.

— С точки зрения мужчины.

— Разумеется.

— А Елизавета была женщиной. Как, впрочем, мы все. И онахотела простого человеческого счастья, детей, семейных радостей. Но, поняв, чтоэто ей не дано, и почувствовав, что ее счастливой сопернице повезло больше, онане могла найти себе места. В политике победила Елизавета, в искусстве любви —Мария. И еще неизвестно, чья победа дороже.