Ломпатри подошёл к нуониэлю и Воське, которые еле сдерживали разъярённых крестьян, стремящихся заколоть сидевшего в луже грязи разбойника. Большинство недавних пленников присмирели, завидев, как рыцарь отдаёт приказы своим людям, а вот человек десять, те, что стояли рядом с нуониэлем и кричали более прочих, всё никак не могли угомониться.

– Господин Вандегриф! – крикнул Ломпатри, остановившись возле потасовки. Все стихли: Ломпатри ещё не утратил свою способность голосом подчинять себе внимание большого количества людей.

– Мне нужна ваша помощь, господин рыцарь, – продолжил Ломпатри. – Надо выяснить, кто у этой челяди за главного и узнать, чего им надобно от моих людей.

Только Вандегриф решил вмешаться, как из толпы вышел худой человек в рваном балахоне. Он ничем не отличался от остальных – таких же замученных и озлобленных людей, доведённых до отчаянной ярости.

– Мой господин, этот человек, – начал крестьянин, указывая на разбойника, но Ломпатри резко оборвал его.

– Твой господин – рыцарь Гвадемальд, невежда! – крикнул он, сделав шаг вперёд. Крестьянин в страхе попятился назад. Всё это проходило под аккомпанемент воя Молнезара, чей рот изо всех сил закрывал Закич. Звук прорывался сквозь руку коневода, приобретая оттенок бесконечного отчаяния. Хуже воя был только дождь; холодный, густыми, почти замёрзшими в град каплями, падающий в грязь. Жар боя уже утих и люди стали остывать, всё яснее ощущая непогоду.

– Хочешь убить этого гада? – спросил Ломпатри. Крестьянин не ответил, а лишь опасливо притупил взгляд. – Не твоё это дело, жизней лишать!

Ломпатри подошёл к сидящему в грязи разбойнику.

– Раздевайся! – скомандовал рыцарь. Разбойник спешно расстегнул кафтан и подал его Ломпатри. Рыцарь принял заляпанный в грязи кафтан, отыскал тайный карман, вскрыл его и вытащил смятый, вымокший пергамент. Развернув его, рыцарь улыбнулся.

– Снова в седле, моя Илиана! – проговорил он шёпотом и аккуратно свернул пергамент, спрятав под кирасу.

– Воська! Приведи в добрый вид! – приказал он и кинул слуге грязные одежды. Потом он снова глянул на стоящего на коленях разбойника. Тот дрожал как осиновый лист. Ломпатри толкнул его сапогом в плечо. Разбойник повалился на спину и стал защищать голову руками: он думал, что сейчас его будут пинать.

– Где это белое тряпьё? – спросил у него Ломпатри и покрутил в руке меч, показывая, что сейчас воспользуется своим оружием.

– Ушли Саваны, ушли! – бегло ответил разбойник таким жалостным и плаксивым голосом, что в правдивости его слов можно было не сомневаться.

– И где они, ты не знаешь? – всё же спросил рыцарь, хоть и не имел никаких сомнений в том, что этот «гад» действительно ничего не ведает.

– Простите, господин, я не знаю! – взмолился поверженный разбойник.

Ломпатри отвёл меч назад, кинулся на разбойника, схватил его за грудки и подтянул к своему лицу так близко, что тот почувствовал на себе кровавое дыхание рыцаря.

– Простить!? – заорал Ломпатри. – Ты меня упрашивать смеешь? Ты никто, падаль! Твоя кровь дешевле дерьма, в котором ты измазан!

Рыцарь приставил свой меч к животу разбойника и уже хотел надавить на рукоять, проткнув это жалкое, хнычущее создание, как тут его хлопнули по плечу. Рыцарь яростно кинул взгляд вверх, но, увидев, что его одёрнул нуониэль, умерил свой пыл. Сказочное существо мотало головой, очевидно, пытаясь остановить Ломпатри.

– Подземные твари! Что вы делаете, господин нуониэль? – возмутился Ломпатри. – Уподобились моему старому, тупому слуге, жалеющему пленников, только потому, что они пленники?

– Пленников убивать нельзя! – прохныкал разбойник, дрожащий, как осиновый лист.

Услышав это, Ломпатри вонзил меч в землю рядом с разбойником, сжал руку в кулак и два раза зарядил по лицу «гада». Потом он швырнул разбойника в лужу, встал над ним и принялся пинать ногами в живот, по ногам, в голову и куда попало.

– Пленник? – орал рыцарь, нанося серьёзные, тяжёлые удары. – Ты тварь! Ты гнида подколодная! Пленники бывают только на войне! Ты и в солдатах не ходил, тварь! Ты не платишь дани своему господину! Ты никто!

Ни крестьяне, ни Вандегриф, ни нуониэль не остановили рыцаря. Утерев нос, Ломпатри сам прекратил пинать окровавленное, измазанное в грязи тело. Оно ещё шевелилось, пускало пузыри, месило ногами коричневую кашу, и впивалась пальцами в мягкую землю. Ломпатри взглянул на нуониэля. Сказочное существо сделало несколько знаков.

– Что вы делаете? – перевёл жесты в слова Воська. – Нет, нет! Погодите. Господин нуониэль хочет спросить: «что вы здесь делаете»? Как вы сюда попали?

– Перестань нести чушь, Воська, – вспылил Ломпатри, подойдя при этом не к своему слуге, а к нуониэлю. Рыцарь подошёл очень близко и посмотрел прямо в глаза. – Ты старый дурак! Господин нуониэль не может говорить мне сейчас подобной ерунды!

Нуониэль медленно поднял палец и ткнул им в грудь Ломпатри. Потом он этим пальцем коснулся своего виска. Рыцарь понял, что нуониэль просит его начать думать. Только вот подобная просьба выглядела для Ломпатри как издёвка: рыцарь привык сам быть тем, кто говорит другим, что делать. Тут же, в окружении прочих людей, его самого просят изменить поведение и сделать то, что он пока не делает. Удовлетворить такую просьбу рыцарь не мог. Отвечать не пришлось: нуониэль прочёл всё сам в глазах Ломпатри. Тогда сказочное существо сделало ещё несколько знаков, более сложных, со сжатием кулака, качанием головы и указанием на оружие, торчащее из земли.

– Это война, господин, – переводил Воська. – Начните думать, как на войне, и вы сами всё поймёте.

– Много же вы о войнах знаете, господин! – яростно зарычал Ломпатри. – Что господин Вандегриф со своими рассуждениями о том, что стоит делать на поле боя, что вы теперь с вашими загадками!

– Господин Тимбер Линггер говорит, что дело не в войне, а в том, как вы думаете, – переводил старый слуга. – Когда вы думаете так, как будто бы ведёте сражение – всё получается.

Ломпатри отошёл от нуониэля и снова навис над корчащемся от боли разбойником. Рыцарь упёр руки в боки и с полминуты думал. Потом он резко подошёл к нуониэлю.

– При всём моём уважении, господин нуониэль, – начал рыцарь, на первый взгляд, спокойным тоном, и всё же изрядно на взводе, – позвольте мне усомниться в том, что вы способны разрешить эту загадку ловчее меня. Видите ли, господин, дело в том, что одна невидимая заноза так глубоко засела у меня под ногтём, что мочи нет от зуда. Я догадался без вашей помощи, что эта заноза знает о моём присутствии в Дербенах. Я смекнул, что всё это похищение детей состряпано лишь для того, чтобы заманить меня в ловушку. Возможно, разделив детей, отправив младших сюда,