а одну постарше в форт «Врата», эта заноза устроила мне эдакое испытание на смышлёность. Мол, как я выкручусь из всего этого. Я допускаю, что слуга жрецов не подсадной и вполне понимаю, что Скиталец, пусть и имел дело с бандитами, нас не сдал. Я прекрасно понимаю, что эта заноза Великий Господин хочет, чтобы я отправился в форт за этой некому ненужной девкой. И, естественно, даже самая последняя корова в Дербенах понимает, что этому Великому Господину от меня что-то требуется. А так как мне от него ничего не надо, да и что бы он мне не предложил, я всё равно его предложение отвергну, ответьте мне, господин нуониэль, если вы всё так ловко смекаете, каким способом я могу переиграть эту зудящую занозу?

Позади засуетились освобождённые крестьяне. Послышались возгласы о том, что пора убить бандита, и если рыцарь не может, то крестьяне сами сделают это. Вандегриф встал между бандитом и крестьянами, понимая, что подобные вопросы должен решать только Ломпатри, но никак не чернь.

– Кто вы? – перевёл Воська, после того, как нуониэль сделал пару незатейливых знаков.

– Что за странный вопрос! – удивился рыцарь. – Я Ломпатри Сельвадо. Вы это прекрасно знаете.

– Кто вы ещё? – снова заговорил Воська.

– Ещё? К чему эти непонятные вопросы, не имеющие смысла? Я воевода Атарии, известный моим врагам как Белый Единорог.

Довольный нуониэль улыбнулся и кивнул, намекая на то, что именно здесь Ломпатри стоит задуматься. И рыцарь задумался. Самым важным оказалось слово «известный».

– Кого ждут в форте «Врата»? – спросил нуониэль через Воську.

– Они ждут Белого Единорога, – без колебаний ответил Ломпатри.

Затем нуониэль начал показывать очень много знаков, один из которых выглядел довольно зловещим: сказочное существо провело пальцем поперёк своей забинтованной шеи.

– Господин нуониэль спрашивает, помните ли вы, как он сказал, что вы умрёте? – перевёл старый слуга. – В горах. Тогда и Белый Саван сказал так же.

– Да, я помню это, – ответил недовольный Ломпатри. Рыцарь думал об этих словах слишком часто, и теперь начал успокаивать свой пыл, силясь разобраться в том, о чём говорил нуониэль. – Но я ещё слишком мало выпил, чтобы самому окочуриться. Чтобы избавиться от меня, придётся убить. И если вы знаете того, кто способен это сделать, скажите мне!

Нуониэль в ответ сделал лишь один знак. Он ткнул рыцаря в грудь, по его старой поношенной кирасе, не подвязанной с одной стороны, потому что старый Воська всё ещё не раздобыл кожаной тесьмы для этого дела. Ответ сказочного существа удивил Ломпатри, но нуониэль не заставил себя ждать. Он снова начал говорить руками, да так, что Воська аж схватился за голову.

– Мой господин, – начал старый слуга, – это всё слишком сложно для меня. Но я попробую. Убить вас можете лишь вы сами. Великий Господин в форте ждёт Белого Единорога, но внутри Единорога есть Ломпатри. И Великий Господин не знает, какой это Ломпатри. Ведь вы и сами не знаете этого, ибо внутри вас двое: один, который убивает пленного, а другой, который оставляет его в живых. Убив пленника, вы убьёте того Ломпатри, который щадит, а оставив в живых этого несчастного, убьёте того рыцаря, который пленника убивает. В любом случае один Ломпатри будет мёртв. И вопрос не в том, какого Ломпатри вы хотите уничтожить, а в том, какой из Ломпатри менее выгоден Великому Господину.

Эту речь слышал не только рыцарь, но и крестьяне, Закич, Лорни и Вандегриф. Никто из них ничего не понял. Все стояли молча и ждали. Ломпатри вернулся к пленному, уже стоявшему в луже на коленях, взял у Вандегрифа острый мизерикорд и стал разглядывать, как крупные, густые капли холодного дождя, падают на блестящее лезвие незатейливого оружия для добивания поверженных противников.

– Я часто думаю о смерти, – сказал тихо Ломпатри. – Особенно в последнее время. Когда у тебя ничего нет, и ты идёшь по миру, размышляя, продать свой золотой медальон или нет, тебя невольно посещают мысли о кончине. Я тут подумал, что ведь есть люди, которые умирают в страхе, а есть те, которые умирают спокойно. Меня не покидала мысль о том, что те, кто умирают спокойно, должны знать такое, что гонит страх загробной жизни прочь. И, в конце концов, я понял что это. Они знают, что прожили свою жизнь до конца. Они сделали всё, что должны были сделать. У них не осталось больше важных и неважных дел. Они узнали всё, что положено, и теперь готовы к тому, чтобы пойти дальше. А те, кто страшатся покинуть этот мир, ясно осознают, что сделали не всё, что было в их силах. Возможно, они не признаются в этом, но они чувствуют, что могли бы сделать больше. Что есть ещё дела, что не всё, что дано понять – понято, и не всё, что дано совершить – совершено. Поэтому, уход пугает их. Должен признаться, что смерть всё ещё внушает мне страх. Потому что, когда умирают те, кто не боится смерти, они остаются сами собой на века, как в этом мире, так и в следующем. А когда умирают боящиеся, они становятся кем-то или чем-то другим. Говорите, надо убить одного из Ломпатри? Сколько раз я уже убивал и того и другого! Так подумать, я уже давно мёртв. Выходит, мне и бояться смерти смысла нет.

Ломпатри снова подошёл к нуониэлю и вручил ему мизерикорд Вандегрифа.

– Ваша мудрость, господин Тимбер Линггер, кажется всеобъемлющей, – сказал рыцарь. – Но стоит призадуматься, в этой мудрости столько же нелепости, сколько в обычных крестьянских россказнях о похищениях принцесс и о драконах.

Высказав это сказочному существу, рыцарь направился к лесу. По пути он расшнуровал кирасу с левого бока, а не найдя тесьмы на правом, тихонько выругался на своего старого слугу. Он сжал в руке пергамент короля и расстегнул кирасу. Железное облачение упало в лужу у его ног. Рыцарь пожал плечами – холодный дождь пробирал до костей. Ломпатри вытянул руку назад, как обычно делал, прося у Воськи что-то. Старый слуга засеменил к своему господину и подал грязный пурпурный кафтан.

– Авось, я постираю наперво? – спросил Воська, но, не дождавшись ответа, всё же отдал кафтан.

Ломпатри укутался в грязные одежды, ссутулился, и побрёл куда-то прочь от этого гиблого места. Золотые леса на вершине Скола засияли в лучах солнца, пробившихся сквозь плотную завесу хмурых туч.

Глава 18 «Бочка эля над облаками»

Пурпурный плащ рыцаря мелькнул среди деревьев. Нуониэль прошёл следом. Ломпатри стоял у одного из поваленных деревьев. Здесь, вблизи падения