«Нужно двигаться дальше, Странница. Скоро станет совсемжарко».

Мы бы продвинулись намного дальше, намного ближе к цели, ноя израсходовала четверть бака на упрямые попытки подъехать вплотную ко второмуориентиру, где обнаружилось, что третий камень с той точки не виден. Оставшеесягорючее ушло на обратный путь, так что дальше придется тащиться пешком.Впрочем, сама виновата.

Я неторопливо погрузила бутылки в рюкзак и нарочито медленнособрала оставшиеся овсяные батончики. Ме лани сгорала от желания отправиться впуть. Ее нетерпение не давало сосредоточиться, мешало думать… о том, например,что нас ждет впереди.

«Ну же, ну же, ну же», — подгоняла она, пока я,одеревеневшая, неловко выбиралась из машины. Я выпрямилась, и позвоночникотозвался болью — из за ночи, проведенной в скрюченном положении, а не из затяжести рюкзака, который оказался не таким уж и тяжелым, едва привыкли плечи.

«Спрячь машину», — велела Мелани, сопроводив приказкартинкой: я обламываю ветки колючего кустарника и обкладываю ими серебристыйкузов.

«Зачем?»

Она подивилась моей недогадливости. «Чтобы нас не нашли».

«А если я хочу, чтобы меня нашли? Что нас ждет в этом пекле?Как попасть домой?»

«Домой? — переспросила она, подкинув мне парочку безрадостныхкартинок: пустая квартира в Сан Диего, мерзкая ухмылочка Искательницы, точка накарте, обозначенная Тусон и… кусочек красного каньона — короткая, случайнопроскользнувшая счастливая вспышка. — А где он, твой дом?»

Пропустив совет мимо ушей, я повернулась спиной к машине. Яи так слишком далеко зашла и не собиралась отрезать все пути к отступлению.Машина поможет меня найти. Тот, кто меня спасет, услышит простое объяснение: язаблудилась. Потерялась… сбилась с пути… сошла с ума.

Я направилась вдоль вымоины, тело быстро перестроилось наразмашистый шаг. Не так я ходила по тротуарам в университет и обратно домой —совсем не так. Ноги непривычно легко несли меня вперед по растрескавшейсяземле.

«А если бы все сложилось иначе? — спрашивала я себя,углубляясь все дальше в пустыню. — Что, если бы Целитель остался в Чикаго? Что,если бы я поехала другой дорогой?»

И лишь странное щемящее чувство — чувство, что Джа ред иДжейми, возможно, совсем рядом, где то в этом пустынном месте, — не позволялоотказаться от бессмысленного плана.

«Точно не знаю, — призналась Мелани. — Наверное, я быпопыталась, если бы рядом не было других Душ. Я и сейчас то боюсь. Вдруг ониоба погибнут из за тебя?»

Мы с ней содрогнулись от одной только мысли.

«Но сейчас, когда мы так близко… я должна была попробовать.Прошу тебя… — Голос ее стал просящим, умоляющим, сама кротость. — Пожалуйста,не выдавай их. Пожалуйста».

«Я и сама… Вряд ли причиню им вред. Я скорее…»

Что? Умрешь сама? Умрешь, но не сдашь беглецов Искателям?

Я снова содрогнулась, и это ее успокоило. Ее успокоило, аменя напугало до смерти.

Промоина вела дальше на север. Мелани предложила свернутьнапрямую к третьей отметке, каменному выступу, словно перст устремленному вясное небо на востоке.

Я цеплялась за эту промоину, как прежде за машину. По нейможно было вернуться на дорогу, и дальше, по дороге — к шоссе. Долгие милипути, несколько дней, не меньше, а свернув… свернув, я официально обрезала путиназад.

«Нужно надеяться, Странница. Мы найдем дядю Дже ба, или оннайдет нас».

«Если он еще жив, — добавила я и со вздохом выбралась из промоины,направившись дальше в унылую пустыню, до самого горизонта заросшую кустарником.— Не понимаю, что значит надеяться. Для меня надежда — пустой звук».

«Тогда просто поверь».

«Кому? Тебе?»

Я рассмеялась, и раскаленный воздух обжег горло. Она быстросменила тему.

«Подумай, может быть, уже вечером мы их увидим».

Мы обе страстно этого желали; два лица — мужчины и ребенка,всплыли в памяти… в ее и моей одновременно. Я ускорила шаг, не уверенная, чтоноги слушаются именно меня.

Солнце пекло нещадно. Волосы на голове намокли от пота,футболка прилипла к телу. Пополудни задул обжигающий ветер, и песок полетел мнев лицо. Сухой воздух всосал пот, залепил пыльной коркой волосы, и парусом —пропитанным солью парусом — надул футболку. Я шла и шла вперед…

Мелани считала, что я пью слишком часто, ругала меня из закаждого глотка, грозила, что на завтра не хватит. Но я и так во многом ейуступила, а потому сделала вид, что не слышу. Я пила, когда хотелось пить, апить хотелось почти ежеминутно.

Ноги сами шли вперед, словно по заданной кем то программе.Песок ритмично поскрипывал, создавая музыкальный фон, приглушенный иоднообразный.

Смотреть было не на что: кругом однообразные спутанные пучкиломкого кустарника. Убаюканная унылостью пейзажа, я следила лишь за контуромгор на фоне бледного выцветшего неба, сверяла очертания каждые несколько шагов,пока не поняла, что смогу нарисовать их с завязанными глазами.

Картинка словно застыла. То и дело я вскидывала голову впоисках четвертого ориентира: большого округлого уступа, выщербленного с одногокрая. Мелани показала его мне лишь сегодня утром. Я надеялась, это последнийуказатель, потому что наши силы были на исходе. Однако Мелани явно что тоскрывала… казалось, нашему путешествию не будет конца.

Батончики я сгрызла еще днем — даже не заметила, как исчезпоследний.

Вслед за закатом стремительно опустилась ночь, и Ме ланистала присматривать место для ночлега.

«Вот, — заявила она. — Только давай ляжем подальше от чольи.Ночью будешь ворочаться».

Я в ужасе уставилась на ворсистый кактус, покрытый пухомбелесых колючек.

«Провести ночь на голой земле? Прямо здесь?»

«Есть другие предложения? — Она почувствовала панику в моемголосе и смягчилась, словно из милосердия. — Слушай, тут лучше, чем в машине.По крайней мере, можно вытянуться. И жара: местной живности будет не до тебя…»

— Живности? — вслух возмутилась я. — Живности? В головезамелькали неприятные обрывки ее воспоминаний: отталкивающего вида насекомые,клубки змей…

«Не волнуйся! — Мелани заметила, что я вся напряглась и шарювзглядом по песку, готовясь в случае чего дать стрекача, и попыталась меняуспокоить. — Никого не трогай, и никто не тронет тебя. И потом, ты для нихслишком крупная добыча».