«Числом и хитростью. Каждый из вас, даже ребенок, в сто разопаснее любого из нас. Но вы как один термит в муравейнике. Нас миллионы, и вседружно, душа в душу, работают ради общего блага».

Я описывала единство Душ, и меня охватило щемящее ощущениепотерянности и страха. Кто я?

Держась кустов, я подошла к небольшому строению. С виду этобыл обычный дом, хижина у дороги. Зачем его построили тут, в знойной пустыне?

Тут явно давно не жили. Дверной проем зиял, двери не было, впустых рамах окон торчали осколки стекла. Песок собрался у порога, засыпал полхижины. Серые выцветшие стены, казалось, покосились от ветра.

Я осторожно подошла к пустому проему, пытаясь унять беспокойство…Наверняка мы будем тут одни… как и вчера, как сегодня. Желанная тень звала иманила. Я отбросила страх и шагнула внутрь, все еще прислушиваясь, но ногисами, уверенно и быстро, несли меня вперед. Я метнулась в сторону, прижавшисьспиной к стене, инстинктивно, — эта привычка выработалась за долгое времяскитаний Мелани, — и застыла, ослепшая, не решаясь двинуться дальше, ожидая,пока глаза привыкнут к темноте.

Как мы и думали, хижина оказалась пуста. Внутри не былоникаких признаков присутствия хозяев. Посреди комнаты стоял скособоченный стол,кренясь на двух оставшихся ножках, металлический табурет одиноко ржавел рядом.Сквозь дыры в изношенном, черном от грязи ковре проглядывал цемент. Вдоль однойиз стен с проржавевшей раковиной выстроились кухонные шкафчики — некоторые бездверец; небольшой, по пояс высотой, холодильник стоял нараспашку, являя взорутемное заплесневелое нутро. У дальней стены примостился голый каркас дивана,над которым все еще висела — почти ровно — картина: собаки, играющие в покер.

«Уютно тут, — подумала Мелани. Она расслабилась и теперьехидничала. — Мебели больше, чем в твоей квартире».

Я бросилась к раковине.

«Мечтать не вредно», — услужливо подбодрила Ме лани.

Разумеется, было бы расточительством сохранить подачу воды втакое глухое место; Души тщательно следили за подобными мелочами. Но я всеравно крутила ветхие краны — один настолько проржавел, что развалился у меняпод рукой.

Я направилась к шкафчикам, опустилась на жуткий ковер, чтобыкак следует все осмотреть. Осторожно, двумя пальцами, я открыла дверцу, нежелая потревожить какое нибудь ядовитое пустынное животное, которое моглоустроить тут логово.

Первый шкафчик оказался пуст, на месте задней стенкивиднелись деревянные перекладины стены. У следующего не было дверцы, затовнутри лежала пыльная стопка старых газет. Мне стало интересно. Я вытащилаодну, стряхнула пыль на грязнущий пол и глянула на дату.

— С человеческих времен, — хмыкнула я. Я не нуждалась вдатах для подтверждения.

В глаза бросился заголовок: «Отец насмерть обварил кипяткомтрехлетнюю дочь». С фотографии улыбалось ангельское светловолосое личико. Этобыла вовсе не первая страница, куда попадали самые отвратительные ужасы. Нижекрасовался снимок мужчины, за два года до даты выпуска газеты объявленного врозыск за убийство жены и двоих детей; в заметке говорилось, что, возможно,подозреваемого видели в Мексике. Два человека погибли и три получили травмы вдорожной аварии, произошедшей по вине пьяного водителя. Ведется следствие поделу о подозрительном самоубийстве банкира одного из местных банков. Растлительмалолетних пошел на сделку с обвинителями и был отпущен на свободу. Труппропавшей собаки найден в мусорном ящике.

Я поежилась и бросила газету обратно в стопку.

«Это исключение, а не правило», — тихонько подумала Мелани,стараясь, чтобы ужас моего свежего восприятия не коснулся ее воспоминаний о техгодах, обесцветив их.

«Ну и как тут не решить, что у нас получится лучше? Что,возможно, вы не заслуживаете всех богатств, которые вам даны?»

Ее ответ сочился ядом: «Если хотели очистить планету, моглибы просто нас взорвать».

«Это все выдумки ваших фантастов; у нас нет подобныхтехнологий».

Она даже не улыбнулась моей шутке.

«К тому же это было бы расточительно. Земля — чудеснаяпланета… Гм, не считая этой мерзкой пустыни, разумеется».

«Вот так мы и догадались, что вы здесь, кстати, — сказалаона, вновь подумав о жутких газетных заголовках. — Из вечерних новостей исчезликриминальные сводки, педофилы и нарики выстроились в очереди в больницы, потекприторный сироп — вот чем вы себя выдали».

«Ужаскакой, исчезли криминальные сводки!» — ироничнозаметила я, переходя к очередному шкафчику.

Я потянула тугую дверцу на себя… и наткнулась на золотник.

— Крекеры! — завопила я, хватая выцветшую полураздавленнуюпачку. За ней лежала еще одна, выглядевшая так, словно кто то на нее наступил.— «Твинкиз»…

«Вот сюда погляди», — мысленно подтолкнула меня Мелани,указывая на три пыльные бутылки с отбеливателем, стоящие в самой глубине.

«Зачем тебе отбеливатель? — спросила я, разрывая упаковку скрекерами. — Плеснуть кому нибудь в лицо? Шибануть по голове бутылкой?»

К моей величайшей радости, крекеры, пусть и превратились вкрошево, сохранились под пластиком. Я высыпала крошки в рот и, почти неразжевывая, проглотила. Мне не терпелось поскорее отправить их в живот.

«Открой бутылку и понюхай, — велела Мелани, оставив безвнимания мой комментарий. — Отец так хранил воду в гараже. Остатки отбеливателяне дают воде зацвести».

«Сейчас, сейчас». — Я прикончила один пластиковый лоточек скрекерами и принялась за следующий. Они пахли затхлостью, но даже затхлостьказалась амброзией по сравнению со вкусом у меня во рту. Лишь прикончив третийлоточек, я заметила, что трещины на губах и в уголках рта горят от соли.

Я потянулась за одной из бутылок, надеясь, что Мела ни неошиблась.

Руки стали слабыми и непослушными. Нам с Мелани это непонравилось. Насколько ухудшилось наше состояние? Насколько еще хватит сил?

Крышка была слишком плотно прикручена, я даже подумала, неприплавилась ли она.

В конце концов мне удалось открутить ее зубами. Я осторожновдохнула, не горя желанием нанюхаться едкого отбеливателя. Химический запахедва ощущался. Я принюхалась. Определенно это была вода — застоявшаяся,несвежая, и все таки вода. Я сделала глоточек. Не чистый горный родник, носойдет. Я принялась жадно пить.

«Полегче», — предупредила Мелани, и пришлось с нейсогласиться. Нам повезло, что мы набрели на этот запас, и не стоило безрассудноего тратить. К тому же теперь, когда соль перестала жечь, мне захотелось чегонибудь посущественней. Я подняла упаковку «Твинкиз» и слизнула три раздавленныхкекса.