«Вам не случалось, конечно, возить Лакана на машине, — вспоминает Миллер. — Знайте же: чего он действительно не терпел, так это останавливаться на красный свет. Я не ехал, конечно, когда его вез, на красный сигнал, как делал всегда он, когда был за рулем»[167].

Лакан все более утверждался в виде фигуры наставника и лидера. Это положение позволяло ему критиковать МПА, называя ее членов бюрократами, формалистами, тупицами и менеджерами человеческих душ. Не пройдет и десяти лет, как эти нападки ему аукнутся.

На дворе стоял 1963 год. «Золотое десятилетие» относительно спокойной работы 1953–1963 годов подходило к концу. Вокруг ФПО сгущались тучи… Строго говоря, предугадать возможность надвигающегося кризиса было несложно, и невольно возникает вопрос, знал ли об этом Лакан? Если да, то непонятна его пассивность, если нет — следовательно, он был слишком доверчив и ослеплен собственным учением, полагая, что логику означающего и означаемого никто не предаст забвению. В связи с этим вспомним уже озвученный нами тезис: «лаканизм» никогда не был целостным учением, аналитики примыкали к Лакану не только ради его теории, а для того, чтобы избегать любой формализации и давления со стороны «ортодоксов»; в конечном счете это не мешало им выбирать самостоятельный путь, опираясь на Лакана (Гранов, Лапланш) или отрицая его (Грин). Другая немаловажная причина грядущего конфликта содержалась в самих личностях участников ФПО: например, тот же Лагаш или Лапланш были слишком самостоятельными, чтобы оставаться в тени Лакана, если в 1953-м году их союз был тактическим, то спустя десять лет надобность в нем фактически отпала. Наконец, третья причина заключалась в фигуре самого Лакана.

Еще 1954 году, когда ФПО решило подать заявку на вступление в МПА, Хайнц Хартманн написал личное письмо Лагашу, в котором прямо указал: пока в рядах участников ФПО есть Лакан, признания со стороны МПА им не видать. Фактически уже в этот момент стало ясно, что водораздел проходит отнюдь не в теоретической плоскости, а по принципу «На чьей ты стороне? За или против Лакана?». Таким образом, кризис был лишь вопросом времени уже тогда, в 1954-м. Но на протяжении следующих лет Лагаш не оставил попытки получить членство в МПА, результатом чего стала организация в 1959 году специальной комиссии, которая должна была «проинспектировать» технику работы и обучение участников ФПО. Для читателя не составит труда ответить на вопрос, какие именно выводы и предложения сделала эта многоуважаемая комиссия с Британских островов.

Лакан думал, что критику вызывало его учение. Но он ошибался, и, когда французские аналитики услышали категорические требования, все поняли, что претензии связаны с конкретными людьми: Лаканом, Лафоргом, Дольто и Эснаром. Если обвинения в адрес Лакана были ожидаемы, то Дольто, Эснар и Лафорг попали в опалу из-за своего прошлого: Лафорг пытался сотрудничать с немцами во время оккупации (правда, затем спасал евреев, но кто об этом помнил?), Эснар служил во французском вишистском флоте в Северной Африке, а Дольто не только не примкнула ни к одной из «официальных» школ детского анализа (Кляйн или Анна Фрейд), не только дружила с Лаканом, но и была анализанткой Лафорга.

Главные события нового раскола происходили ровно десять лет спустя, летом 1963 года. Несмотря на усилия верного Лакану Леклера, Лагаш и примкнувшие к нему аналитики все более склонялись к тому, что все же исполнят волю МПА и таким образом получат желанное членство. Высказывались разные по степени радикальности суждения, но все они так или иначе упирались в фигуры «неугодных».

Лакан в этот раз решил действовать. Думая, что ФПО все еще на его стороне, хотя это уже было не так, Лакан стал публично выступать, в том числе на конгрессе МПА в Лондоне. Выступая перед аудиторией руководителей МПА, он попросил помочь ему перевести слово reste («остаток») с французского на английский. В зале воцарилась тишина. Лакан все понял и молча покинул аудиторию. К концу осени 1963 года все было уже решено: большинство любимцев Лакана его оставили — документ об исключении Лакана и «неугодных» был подписан Грановым, Лагашем и другими лидерами ФПО. Лакан был взбешен, разочарован, обвинял в предательстве всех вокруг себя… А затем вернулся к своей привычной практике и семинарам.

Можно задаться вопросом: проиграл ли Лакан эту борьбу? Инквизиторские попытки устранить Лакана не принесли никакой пользы. Симптом не удалось изгнать ни «внушением», ни «шоковой терапией». Пострадала в первую очередь репутация самой МПА, окончательно закрепившей за собой славу бюрократической инстанции и борца с инакомыслием. ФПО вообще долго не просуществовало и было реорганизовано в ПАФ.

Финальным актом драмы 1963-го стало последнее выступление Лакана в больнице Св. Анны, где он до этого читал семинар. Это выступление, вошедшее в историю как «Имена-Отца», служило введением в семинар, который так и не был завершен Лаканом. «У меня нет желания разыгрывать перед вами подобие театрального представления. Я не буду дожидаться окончания семинара и предупрежу сразу, что он станет для нас последним, — начал Лакан. — Для тех, кто в курсе происходящих событий, это, впрочем, не будет новостью. Я заявляю об этом вслух лишь для остальных, в знак признательности за их присутствие здесь. Я попросил бы аудиторию хранить в течение этого занятия полное молчание. Вплоть до вчерашнего вечера, когда мне, уже на ночь глядя, сообщили известную новость, я имел все основания полагать, что продолжу в этом году чтение курса, который веду вот уже десять лет»[168].

Лакан, конечно, потерял часть своих учеников, однако его учение не стало менее популярным. К семинарам Лакан вскоре вернулся, они все так же были востребованы, более того, все чаще поднимался вопрос об издании семинаров и трудов мэтра. Издание семинара — отдельная, почти детективная история. С одной стороны, Лакан хотел опубликовать тексты своих выступлений, с другой — часто медлил. Начиная воодушевленно редактировать черновики, он мог забросить их на полпути или докучать правками издателю чуть ли не накануне выхода книги. Его терпеливым и настойчивым издателем (а заодно и бывшим анализантом) был Франсуа Валь из издательства Seuil, в котором в 1966 году вышли «Письмена» (Ecrits) — сборник статей Лакана, пользующийся огромной популярностью, несмотря на сложность представленных текстов. Валь знал, как работать с Лаканом, но тут, справедливости ради, надо отметить заслугу Жака-Алена Миллера, зятя мэтра, мужа его дочери Жюдит. Миллер был учеником Альтюссера, через него познакомился с текстами Лакана. Молодой интеллектуал быстро стал для Лакана другом и в целом заручился его покровительством. Неформальный титул «наследника» Лакана дал возможность многим критиковать Миллера, вменяя в вину