В том числе — и совсем юным, только начинающим свою карьеру в газете. И, само собой, прежде всего тем, кто мечтал поступить на журфак.

Что поделать, таковы были реалии жизни: освещать образовательную тематику акулам пера было все-таки надо (требовали комсомольские и партийные органы — для идеологически верного и правильного воспитания подрастающего поколения), но самим этим заниматься было как-то уж совсем в лом… Вот и давали задания молоденьким мальчикам и девочкам: сходи туда-то и напиши о том-то. Те с радостью бежали и старательно всё выполняли, притаскивали в редакцию неумелые, корявые, косноязычные тексты, а опытные и мудрые редактора отделов превращал эти наивные полудетские писульки во вполне приемлемые статьи. Которые время от время появлялись на третьих-четвертых полосах газет.

И все были рады и довольны: редактора выполняли план по освещению учебной и общественной жизни молодых советских граждан, а юнкоры получали публикации и вместе с ними — право поступать на желанный факультет. И даже гонорары — совсем небольшие, но все же…

Вот и надо ему срочно завязаться полезным делом — знакомства в редакции «Комсомолки» и начать выполнять задания (пока, разумеется, небольшие). Писать заметочки, небольшие статьи — всё, что потребуется. Чтобы к лету иметь хотя бы два-три (а лучше — больше) опубликованных материалов. Без этого на журфак МГУ можно вообще не соваться — не допустят даже к первому этапу, отборочному собеседованию, не говоря уже о самих вступительных экзаменах. Публикации были обязательным условием для поступления в университет…

Однако в качестве первоочередной задачи Паша наметил себе все-таки покупку подарка для Майи. Ведь надо было еще придумать, что именно дарить и где это достать. Хорошая косметика (особенно импортная) в соседней «Галантерее» ведь не продается… Пожалуй, следует наведаться в фирменный магазин «Ванда», расположенный на улице Полянка. В нем продавались товары из братской Польши, в том числе — и неплохая косметика, а также весьма популярные у советских дам духи «Быть может».

В Москве, как знал Паша, имелось несколько магазинов, торговавших одеждой, обувью, сумками, игрушками, косметикой, духами, предметами быта и сувенирами из стран социалистического лагеря (и даже вином, сигарами и сигаретами): «Ванда» (Польша), «София» (Болгария), «Лейпциг» (ГДР), «Будапешт» (Венгрия), «Ядран» (Югославия) и другие. В них время от времени выбрасывали в свободную продажу остро дефицитные (и чрезвычайно желанные для всех советских граждан) вещи: помаду и тушь, хорошую кожаную обувь (сапоги, туфли), оригинальные дамские сумочки, весьма приличный трикотаж (в том числе — и недавно вошедшие в моду черные и цветные водолазки), отличное белье (постельное и нижнее женское, кружевное), а также довольно дорогие и пафосные немецкие фарфоровые сервизы (например, «Мадонну»). Там бывали даже (о, боже!) настоящие дамские дезодоранты! И всё это богатство можно было купить по твердым государственным ценам.

Проблема заключалась лишь в том, что желающих приобрести этот ходовой товар было всегда намного больше, чем самих вещей, невозможно было удовлетворить чрезвычайно высокий спрос на него. При любом выбросе тут же образовывались длиннющие очереди, начиналась давка, и народ сметал с прилавков буквально всё.

Паша прекрасно помнил (еще по прошлой своей жизни), что по большей части внезапные товарные выбросы случались в самом конце месяца — магазину нужно было во что бы то ни стало выполнить план, иначе все его работники (от директора, товароведа, кассиров, продавцов и до последнего грузчика и уборщицы) остались без положенной премии. Но выкидывали дефицит обычно в самый разгар дня, когда все люди еще находились на работе или же учебе. Закономерности в этом процессе никакой не было — решение принимало руководство торгового предприятия в зависимости от ситуации с плановыми показателями. Поэтому наиболее умные (ушлые, предприимчивые) советские граждане в последних числах месяца (тем более — в конце квартала или же года) уже с самого раннего утра толкались возле популярных торговых точек и ждали, что нынче выкинут.

Брали всё, что давали — лишь бы успеть схватить. Если даже не пригодится самому, легко можно поменяться с родственниками, друзьями и коллегами по работе. По принципу «ты — мне, я — тебе», дефицит на дефицит. Караулить с самого утра у магазина Паша, само собой, возможности не имел, но он твердо знал, что часть самых ходовых вещей руководство и сотрудники торгового предприятия всегда оставляли себе (они же тоже люди, им тоже надо!), а потом перепродавали спекулянтам (куда же без них?). Разумеется, с хорошей прибылью для себя.

Конечно, такая частная «коммерция» была незаконна и с нею вроде бы даже боролись, но вот что удивительно — победить никак не могли. Да не особо-то и старались на самом деле — иначе кто пойдет работать обычными продавцами и кассирами? Официальная зарплата работников торговли была сравнительно небольшой, а людей с такой специальностью требовалось очень много.

Поэтому некий дополнительных доход за счет дефицита считался как бы неофициальной прибавкой к зарплате и всегда входил в жизненные расчеты тех, кто намеревался связать свою судьбу с продажей товаров.

Разумеется, время от времени советским «бизнесменам от прилавка» устраивали публичную порку: брали кого-нибудь с поличным и оправляли за решетку. Бдительным сотрудникам ОБХСС тоже надо было отчитываться о своей деятельности и выполнять свой собственный план! Нарушителей социалистической законности судили (обычно — чрезвычайно громко, открыто, с освещением во всех газетах и на телевидении) и приговаривали к длительным срокам пребывания в колонии, а в самых тяжелых случаях даже расстреливали. Но потом вё потихоньку успокаивалось, входило в прежние рамки, и круговерть с дефицитом начиналась по новой. Все мы, как говорится, люди, все мы — человеки, всем жить хочется.

Правило для торгашей в СССР было только одно: не хаметь, не наглеть, не преступать определенные границы и вовремя отстегивать мзду тем, кто сидит наверху. А сотрудники определенных проверяющих и контролирующих организаций тщательно следили за тем, чтобы эти «пищевые цепочки» исправно работали и кормили всех многочисленных участников процесса… И если вам кто-то вдруг заявит, что в Советском Союзе не было бизнеса, можете смело рассмеяться ему в лицо. Значит, этот человек не жил при СССР или же был слишком молод (неумен, неловок, нерасчетлив), чтобы принимать в участие в процессе «левого» обогащения и получать прибыль от перепродажи товаров. Теневой бизнес (причем весьма успешный) в стране Советов был — но не везде и не для всех.

Спекулянты, получив остродефицитные вещи от работников магазина, тут же загоняли их простым советским гражданам (часто — по совершенно ломовым ценам, в зависимости от спроса). Так что и духи, и косметику для Майи купить, в принципе, было можно. Надо только подскочить как-нибудь вечерком к магазину «Ванда» на Полянке, постоять возле него, поговорить с «толкачами» и приобрести желанный товар.

Что ж, придется, вздохнул Паша, снова раскошелиться. Но что поделать — общение с красавицами всегда стоило немалых денег. И за всякое удовольствие, как известно, приходится платить — таков уж закон жизни. Впрочем, он надеялся уложиться в некую разумную, приемлемую сумму: скажем, потратить пятнадцать-двадцать рублей на сам подарок и еще рубль-полтора на цветы. На те же розы, скажем, хотя можно и преподнести белые хризантемы — тоже отлично смотрятся. Все-таки он пойдет на день рождения к девушке, а туда без букета ну никак нельзя.

* * *

Неделя пролетела у Паши быстро и незаметно — в сплошных хлопотах. Во-первых, он с Сашкой и Володькой продолжил операцию «Макулатура»: обошли два оставшиеся барака (в тот, где жил Лешка-Гвоздь, уже не совались). За два вечера собрали и сдали чуть больше семидесяти килограмм бумаги, закрыли четыре абонемента и взяли еще три новых. Паша решил больше не заморачиваться с покупкой и перепродажей «макулатурных» книг — лучше сразу отдавать закрытые абонементы по трешке Марку Абрамовичу. Всё равно с ним скоро придется встречаться — надо продать оставшееся старые издания.

Во-вторых, в школе наконец прошло отчетно-выборное комсомольское собрание, и он, как и хотел, попал в члены бюро. Правда, с этим пришлось немного повозиться. Паша предчувствовал, что Борька Васильев постарается сделать ему какую-нибудь большую гадость, и не ошибся: во время собрания комсорг школы предложил утвердить новый состав бюро сразу же, без обсуждения, одним писком.

Васильев специально максимально затягивал собрание: сначала долго и нудно читал свой отчетный доклад, а потом по очереди выступили еще три человека — его верные подпевалы из десятого «б». Они говорили, по сути, одно и то же: