На розовом квадратном листке, прилепленном к содержанию номера, красовалась ее собственная подпись, наскоро написанная чужой рукой. Чуть кривая и немного не похожая на оригинал, но в первый момент даже сама Катя приняла ее за свою.

Подскочив, она понеслась обратно к Галине Федоровне.

— Что это такое? — вскрикнула, сунув под утиный нос главбуха чертову бумажку. — Что это?

— Ваша роспись, — как на невменяемую, глянула на нее та. — А что такое?

Вместо паники в голове все разложилось по полочкам.

«Галка явно не в теме», — про себя решила Катя, а вслух поинтересовалась:

— Саша уже поехал в банк?

— Да, — кивнула Галина. — Минут пять как забрал чеки и отбыл.

Катя на секунду замешкалась, а потом понеслась к себе в кабинет, на ходу звоня водителю, исполнявшему обязанности инкассатора компании.

— Саша, вернись в офис, — велела она, плюхаясь в кресло.

— Что случилось? — насторожился Марат.

— Кажется, у нас хищение, — проскулила Катерина. — И я знаю, кто ворует деньги.

— Кто же? — напрягся он, проклиная тот час, когда дал согласие купить этот долбаный завод. Еще имелась призрачная возможность отказаться.

«Но пока здесь Катька, фиг меня сдвинешь, — мысленно рыкнул Марат. — А вот вору придется несладко!»

— У меня есть подозрения, — тихо пробормотала Катерина. — Но пока не вернется Саша с чеками, обвинять кого-то бессмысленно.

— Ну да, — почесал башку Алтаев. — Но как только выяснишь, скажи, я обязан предупредить Руслана.

— У вас в бизнесе он биг босс? — вымученно улыбнулась Катя.

— Нет, — мотнул головой Марат. — У нас разделение труда, — усмехнулся он. — Безопасность полностью на нем и ай-ти. А я занимаюсь бизнес-процессами и курирую финансы. Но пока я дырок в отчетности не заметил. Все ровно.

— Я тоже не замечала, — печально произнесла Катерина и тут же повернулась к вошедшему водителю.

— Чеки давай, — вздохнула тяжело и даже руку вперед вытянула.

А когда стопочка маленьких бело-синих листочков опустилась в ладонь, принялась перебирать, внимательно сличая сумму, дату и подпись. Нужный чек, заполненный другой рукой, и с корявой росписью лежал самым последним. Сто тысяч на хозяйственные нужды изымались с дочки головного предприятия.

— Саша, ты чеки у кого получил? — спросила она, стараясь сохранить остатки самообладания.

— Да как всегда, — хмыкнул водитель, высокий розовощекий детина, обритый налысо, но с бородкой. — Галина Федоровна печати ставит и сразу выдает.

— Хорошо, — кивнула Катерина и вызвала в кабинет главного бухгалтера.

— Катенька, — охнула та. — Катерина Альбертовна, мы же с тобой столько лет работаем!

— Тихо, Галя, — цыкнула Наумова. — Просто вспомни, кто и когда тебе принес именно этот чек? — Катя сунула под нос главного бухгалтера чек на сто тысяч. — Сразу говорю, тут не моя роспись. Вот и интересуюсь, как он к тебе попал?

— Я же не умею ни за кого расписываться, — всхлипнула Галка.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Галя, — рыкнула Катерина. — А ну-ка, соберись!

— Я все чеки заполняю сама и тебе на подпись несу, — пробубнила Галина Федоровна. — А этот мне всегда Елена приносит. Она его сама заполняет и у тебя подписывает. Это для Бурова деньги так выводятся, — прошептала она. — Ну, ты же знаешь?

— Буров все выводит официально. Дивидендами, — мотнула головой Катя и, повернувшись к Марату, добавила горько: — Ты уже все понял, Марат Александрович?

— В общих чертах, — нехорошо усмехнулся он и позвонил брату.

Звонок застал Руслана за примирением после королевского скандала. Вчера во время совещания в «Антаресе» он пристально следил за тратами Манечки и Ксюхи, но когда Катя Наумова вздумала выступить с произвольной программой, ненадолго ослабил контроль. И пропустил всего лишь одну эсэмэску. Зато какую! Манечка, получив в свои цепкие лапки платиновую карту ВИЗА, решила сыграть по-взрослому. Она влетела в магазин мехов и, наскоро померив несколько шуб, купила себе любимой норковую шубейку в пол и с капюшоном. Еще и вышла ему навстречу в дурацкой обновке, вместо того, чтобыспрятать по-тихому.

— Русичек, такие скидки были бешеные, — проворковала она, ластясь. — Я и не утерпела. Посмотри, как на мне сидит замечательно. Знаю, что мы с тобой собирались… Но прости меня, зайчик! — Манечка повисла на шее любовника и полезла целоваться.

Вот этот «зайчик» и добил Руслана.

«Зайчики кровавые в глазах», — мысленно усмехнулся он и, убрав руки любовницы с собственной шеи, заставил ее снять шубу и сложить в пакет.

— Чек остался? — проревел он. — Какая шуба, на фиг? Ты совсем одурела, бл. дь?

Возмутившись, Манечка топнула ногой, а Ксюха еще и хохотнула вдобавок, усевшись на диван в отдалении.

— А ну, пошла вон, — резко велел ей Руслан. — Мне тут зрители без надобности! — он швырнул обалдевшей девчонке какое-то платье и в одних трусах выставил вон.

— Меня тоже голяком выкинешь? — вскрикнула Манечка. — Ксюха ни в чем не виновата!

— Могу и тебя на хрен послать, — зло предупредил Руслан и даже не ожидал, что Манька, сволочь такая, подпрыгнет и влепит ему пощечину. От внезапности броска он обалдел. Потом потер щеку и обронил негромко:

— Проваливай отсюда, Мань!

— Очень хорошо, — вскинулась она. — Прекрасно! Я и сама ухожу. — Любовница метнулась в спальню складывать вещи. А Руслан, достав из бара виски пятнадцатилетней выдержки, плеснул в стакан. Уселся в кресло, врубил музыку и принялся смаковать благородный напиток. Манечка, уже в джинсах и скромной майке, гордо прошествовала мимо, везя за собой огромный кожаный чемодан от Луи Вюиттона. Сам чемодан и тряпье, что валялось в нем, Руслан бы запросто позволил унести, но алчная Манюня потянулась и за свертком с шубой. Этого Алтаев-старший ждал и, тут же подскочив к ней, дернул за ручку пакета.

— А ну, не трожь, — прохрипел воинственно. — Я сам сдам!

— Ты! — вскрикнула, словно раненая, любовница. — Ты! — Но пакет потянула на себя. Руслан дернул в свою сторону. Естественно, силы были неравны, и Манечка это понимала, как никто другой. Поэтому, изловчившись, врезала ногой, обутой в тяжелую босоножку на платформе, по ничем не защищенной коленке Руслана. Он охнул от боли и, наблюдая, как она с чемоданом и шубой несется к входной двери, заученным и многократно повторенным движением успел сделать подсечку. Маня растянулась в холле, угодив лицом прямо в мохнатый коврик с надписью: «Веллкам!», положенный ею же около входной двери. Она, с трудом поднявшись на четвереньки, будто при падении переломала себе все кости, тяжело опустилась около стены и расплакалась.