Он становится твердым, будто живой камень, и во мне, и снаружи, дыхание сливается в один протяжный хриплый стон, волны вторжения жестче и чаще, но внезапно его больше нет. Каверина дергает и сгибает надо мной так, что его лоб врезается в мою ключицу, а между нашими животами мокро и горячо, и все сильнее с каждым сокращением его ствола.

Я не знаю, что сказать, и нужно ли вообще. Чуть пошевелилась под его тяжестью, и мой мажор тут же вскинул голову.

— Ли-и-и-ись! — выдыхает он в мои губы и целует снова.

По-другому, не так, как раньше, в душе, не требуя больше с безапелляционной алчностью, но утягивая в удовольствие так же безошибочно. Только теперь это удовольствие — умиротворение, завершение, расслабление.

— Все, Лись, все теперь, — шепчет он мне, а мои веки неумолимо наливаются тяжестью. — Слышишь, мелкая? Все. Насовсем.

— Ну бли-и-ин! — морщусь я от неприятной прохлады повсюду, особенно на животе, когда вес его тела неожиданно исчезает.

— Лежи, только не ерзай секунду, — велит Антон, шлепая по полу босыми ногами. Журчание воды, и он возвращается. — Вот это я устроил бардак.

— А-а-а-а! — подрываюсь я, ощутив еще более холодное и мокрое на своей коже. — Какого…

— Тш-ш-ш! Не дергайся, я просто вытру тебя. Прости, не допер погреть, дебил. — И он действительно взялся тщательно обтирать сначала мой живот, лобок, а потом и довольно бесцеремонно, как-то по-хозяйски раздвинув ноги — внутреннюю сторону бедер.

Было немного неловко, но почему-то больше приятно.

— Я могла бы просто обмыться сама, — буркнула, неотрывно наблюдая за ним, едва видимым в темноте.

— Угу, ты же вон вся из себя самостоятельная у меня. — Закончив с вытиранием, он вынудил меня повернуться на бок и улегся рядом на явно одноместной лежанке, прилипнув ко мне со спины ближе некуда, и укрыл нас. Оплел меня руками и ногами, ну чисто спрут добычу, и я мигом опять пригрелась. Свою ладонь он умостил мне на живот, молча гладил губами изгиб шеи, прежде чем спросить: — Очень больно было?

— М? — Я уже опять начала задремывать. Внутри и между ног действительно немного тянуло, но не критично. — Да нормально. В смысле общего впечатления не испортило, не парься.

— Больше не будет.

— Что, вообще никогда? — фыркнула я. — Ты поклонник “одну бабу только один раз” идеологии?

— Чё болтаешь, балбесина мелкая? — и он куснул там, где только что гладил губами и толкнулся мне в поясницу, давая ощутить, что, походу, полностью расслаблена из нас двоих только я. — Я к тому, чтобы ты зажиматься и не думала. Дальше все будет только из раза в раз кайфовей. Обещаю.

— Ну раз обещаешь… А то обидно было бы знать, что впереди в постели один отстой ожидает. В смысле, было бы тогда странно, что люди занимаются сексом тогда и дальше, если все самое хорошее случается только в первый раз.

— По чесноку, Лись, сексом люди, особенно девушки, не всегда занимаются ради удовольствия. Но у нас так не будет.

Ну, у нас-то не так и много всего впереди будет, мажор, но если обещаешь, что все оно в кайф, то моя тебе душевная благодарность.

— Спасибо, — искренне ответила я и, подтянув его руку, поцеловала в центр ладони.

— Откуда ты взялась на той дороге, м? — пробормотал Антон, обхватив мой подбородок и вынудив повернуть голову к нему. Поцеловал в уголок рта, еще, и отстранился, тяжело вздохнув. — Так, тормознуть надо.

— Жила я там. — Я тоже невольно вздохнула, чувствуя разочарование от того, что он решил остановиться. — В поселке, что по соседству.

— Серьезно? А я как раз там навещал свою хорошую подругу. Рокси. Ты чего? — Он, видно, уловил, как я напряглась всем телом, услышав имя.

— Рокси — это Роксана? — уточнила я. — Уж не Камнева ли?

— Для меня она до сих пор Миргородская, конечно, — ответил Антон ворчливо, будто вмиг впал в раздражение отчего-то. — Но по факту да, Камнева.

— Вот же блин! — меня затрясло от смеха. Нет, ну надо же! — Как так-то!

— Ты чего? — приподнялся Каверин на локте. — Знаешь ее?

— Еще как знаю. Я у них жила. Меня туда Михаил, знакомый их хороший, сбыл на передержку, пока сам сначала в командировку по службе ездил, а потом оставил, устраивая личную жизнь, — я все не могла отсмеяться. — Пипец, в доме мы разминулись, а на трассе пересеклись. Бывает же!

— Хм… Никакого Михаила не знаю. — Что-то мое веселье благодушия мажору не добавило, и это меня насторожило. — Так, а теперь поведай мне, мелкая, ты чего из камневского дома-то побежала? Обижал кто? Яр?

— Да с какого бы перепугу? Яр — хороший мужик. Вообще не доставучий и ненапряжный, хоть и строгий.

— Ну не Рокси же тебя обидела! — произнесено было ни капли не вопросом, а утверждением, да еще и с четким таким давлением.

Так, а вот тут прямо интересно стало. Нет, Рокс меня тоже не обижала и близко, но чего это он так оживился. Такое чувство, что слово не то о ней скажи — и рот порвет любому.

— Ты чего так напрягся-то, Каверин? — В моих мозгах стала складываться стремительно картинка из обрывков услышанных фраз, услышанных в доме, и вдруг потянуло так гадко-гадко от центра груди вниз, да так, что противно скрутило живот, испаряя из тела разлившуюся после близости разнеженность. — А-а-а-а, ты к Камневой неровно дышишь, так?

А не тот ли он Длинный, будущий приезд которого так напрягал последние дни Яра? Не то чтобы он впрямую это Рокс говорил, но у меня уши на своем положенном месте, и краем их я его разговоры с Боевым ловила. Я вывернулась из его рук и полезла через Антона, стремясь выбраться из кровати. Чего-то прям как за горло кто взял меня и придушил, лишая рядом с ним воздуха.

— Куда, бля? — рыкнул Антон и завалил меня на себя, ловко перевернулся, придавив собственным весом. — Чё рванула-то?

— В туалет мне надо. Отчитываться во всем, что ли?

Я упорно отворачивала лицо, он же ловил его, удерживая между ладонями и вынуждая смотреть на себя.

— Если надо, вместе пойдем. Но психовать кончай.

— А я психую?

Идиотская, а главное безуспешная возня с моим отказом от прямого визуального контакта под ним выводила из себя все больше. Приспичило уже взять и врезать ему лбом по носу. Чего пристал?

— Нет? Врать только мне не начинай с ходу. И так выдаешь о себе все по капле. Хочешь знать о нас с Рокси?

— Не хочу! — рыкнула ему в лицо.

— Брехня.

— Нет мне до этого дела, ясно? — дернула я головой, освобождаясь. — Ни до того, что у тебя с ней было, ни до того, что с другими будет, включая твою невесту. Слезь с меня уже!

— Выдохни сначала, — не сдвинулся он с места, обхватил снова мое лицо ладонями, поворачивая к себе, хоть я и старалась всячески отвернуться. — Рокси дорога мне была и будет, но все. Все у нас на этом. Мы друзья в первую очередь раньше были и исключительно друзья теперь. А об остальном — не болтай того, о чем не знаешь. Не ревнуй, Лись. Не к чему. Не к кому. Сейчас. Чё и как будет когда-то — хрен его знает, я тебе не баба Ванга угадывать или пророчить. Но сейчас ревновать не к кому и не к чему, Лись.