– Случилось, но об этом позже. Идите, устраивайтесь. Это твоя ученица? – Ведан взглянул на Натали.

– Как вы догадались?

– Поживешь с мое, Лану, и не о том догадываться будешь. Девушка бойкая, пойдет за тобой в огонь и воду. Хороший выбор. Ладно, иди, не задерживаю, хотя постой! С тобой в дороге ничего не случилось?

– В общем-то нет, если не считать одной мелочи.

– Какой мелочи?

– Какие-то искатели приключений хотели препроводить меня к Деляну. Был такой торговец в Рудной долине.

– Препроводить? И как?

– Сидят в подвале.

– Еще там кто-нибудь был?

– Наемники Воислава.

– Это интересно, – задумчиво произнес Ведан и поискал глазами кого-то среди собравшихся на площади. Заметив, позвал: – Белояр! Иди сюда.

От толпы отделился стражник и, придерживая рукоять меча, со всех ног бросился к магу.

– Да, старче? – вымолвил он, запыхавшись.

– Вот что, дружок, – обратился к нему смотритель, – беги к начальнику стражи и скажи, чтобы он отправил несколько человек в «Веселый толстяк». Там наемники генерала Воислава приготовили ему подарок.

Страж бодро кивнул, покосился на Вандера и стремглав бросился выполнять поручение.

– Я вижу, тут у вас что-то серьезное затевается, раз сам Ведан за дело взялся.

– Затевается-затевается, – по-стариковски проворчал маг. – Иди сели свою красавицу в гостиницу. Как управишься – сразу ко мне, разговор будет.

В гостинице за конторкой распорядителя сидела пышногрудая дама неопределенного возраста. Ей с равным успехом можно было дать и тридцать, и сорок лет. Ее бледно-зеленые глаза с легкой поволокой ничего не выражали. Она, пребывая в глубокой задумчивости, созерцала изображение какого-то вельможи в тяжелой золоченой раме на стене.

Вандер подошел к конторке, постучал пальцем по столешнице. Это возымело некоторое действие. Дама перевела свой томный взгляд на него.

– Уважаемая, – произнес Вандер как можно проникновенней, – нам бы комнату!

– Вы вместе? – с некоторой заминкой произнесла уважаемая.

– Нет. Девушка остановится одна.

– Надолго?

– На пару недель, – ответил Вандер и положил на конторку золотой этрувий.

Дама степенно кивнула и протянула ключ.

– Милан! – крикнула она необыкновенно сочным баритоном. – Проводи гостей в двенадцатый номер.

Из дверей рядом с конторкой вышел пожилой мужчина в полотняной рубахе прямого покроя, перепоясанной веревкой. Вышивка по стоячему воротнику была единственным украшением его одежды.

Милан окинул гостей профессиональным взглядом коридорного и учтиво склонил голову. Удостоверившись, что багажа, требующего его помощи, у приезжих нет, сказал:

– Прошу следовать за мной, – и неторопливо поднялся по широкой лестнице на второй этаж.

Оставив в гостинице Натали, Вандер вернулся к Ведану. Проповедь уже закончилась, но люди на площади расходиться не спешили. Они стояли небольшими группами и обменивались городскими новостями, переходя от одной группы к другой.

Одевались горожане пестро. Женщины носили цветные туники и юбки всевозможного покроя. В моде были приталенные блузки, расшитые цветным орнаментом.

Блузки носили с различными рукавами: прямыми, фонариком, узкими, расширяющимися к низу. Короткие туники часто дополняли брюки.

Поверх основной одежды, как правило, носили безрукавки, украшенные тесьмой и искусным узором преимущественно растительного мотива; короткие, доходящие до пояса накидки всевозможных расцветок.

Разнообразие нарядов говорило о свободном положении женщины в обществе, ее независимости. Этому способствовало то, что через Арьян пролегали торговые маршруты, связывающие различные страны. Поэтому на городском рынке можно было встретить как утонченные пенжаби12, курты13 с далекого Востока, так и льняные сорочки и плотные шерстяные вещи с Альбиона: всевозможные куртки, плащи, накидки, мантии.

Мужчины поверх рубашек надевали безрукавки или кафтаны с овальным вырезом, окаймленным цветной тесьмой. Спереди кафтан, безрукавка украшались золотыми, серебряными пряжками, пуговицами или затейливым орнаментом.

Большинство мужчин носили оружие, но это были короткие мечи с узким лезвием, скорее декоративные, чем боевые, с вычурными и богато украшенными рукоятями.

Вандер прислушался к разговорам. Говорили о похищениях.

– Вы слышали, – вещала худосочная дама средних лет в длинной желтой тунике и зеленой накидке, – сегодня у «Веселого толстяка» на глазах у всех чуть не похитили иностранца. Наемники едва отбили.

– Да что вы говорите! Уже за иностранцев взялись?

– Все это из-за колонии. Как рухнул купол, так всякий сброд по острову разбежался словно тараканы, и куда только стража смотрит! – говорил краснощекий мужчина с бегающими глазками.

– Это что! Слышали, вчера пятеро крестьян ушли работать в поле, да так и не вернулись?

– Страсть-то какая! – восклицала сухонькая старушка в наброшенном на плечи сером хитоне. – Сколько живу, такого сроду не было, покарай их Чернобог!

– Это те, что из Веселой? Ну да, как же! Знаем мы ихнего брата. Лежат небось под кустами пьяные, работнички!

– Что вы такое говорите?!

Говоривший до этого мужчина в крестьянской робе с кнутом в руках пожал плечами и направился к другой группе.

Ведан ждал Вандера у святилища. Через широкий проем была хорошо видна величавая статуя Ария, высеченная из белого мрамора и украшенная позолотой с чеканным серебром. В золотой чаше алтаря день и ночь горел огонь. Это был не обычный огонь. Он горел неугасимо без гари, копоти со дня возведения святилища. Какой бы силы непогода ни бушевала вокруг, она ни разу не смогла погасить пламя.

Огонь Индры, или пламя Ария, – так называлось это чудо. Знали о нем и за пределами Этрувии. Многие иноземные суда меняли маршрут, если их путь проходил вблизи острова. Они бросали якоря в порту Арьяна, чтобы собственными глазами увидеть это чудо, которое, нужно признать, приносило немалый доход городской казне. Особенно столпотворение в порту и на Храмовой площади приходилось на 24 кветня. В этот день смотритель возжигал нерукотворный огонь. Он брал золотую лампу и ставил ее рядом с алтарем на специальную подставку. Когда солнце достигало зенита, фитиль лампы вспыхивал сам собой.

Ведан торжественно выносил священный огонь на площадь, и каждый желающий мог зажечь от него принесенную свечу или фонарь. Затем, держа их в руках, выслушивали специально подготовленную магом проповедь.