до крайнего отчаяния, а с полутрупом, полностью лишенным воли к жизни, не способным даже к подобию сопротивления. А это не входило в план. Ему нужен хомо сапи-енс, а не подыхающая псина.

«Важняк»? И с этим игра идет по нотам. Ах, как он мечется мыслью, пересчитывая, перебирая в памяти трупы, подозревая и не смея подозревать! Как изнуряет мозги, пытаясь объяснить себе именно эту модель преступления, обнаружить хоть какую-то систему, какую-то цель в действиях убийц или заказчика! А каково ему с Фогелем — то ли скрытым революционером, реализующим самоубийственный план, то ли жалким обывателем, вокруг которого по невообразимым причинам бурлят страсти и растекаются лужи крови? Много бы отдал Тополянский за информацию о существовании «команды Митника»! Но этой информации ему не видать как своих ушей, потому что ею располагают только три человека: он сам, Федор Мудрик, и два компьютерных гения, два китайских брата-близнеца по фамилии Вей, живущие в разных странах и выполняющие на пару за бешеные деньги такие хакерские фокусы, на какие способен, мало кто в мире.

(«Командой Митника» Федор Захарович называл их про себя в честь одного из наиболее наглых и талантливых компьютерных взломщиков конца прошлого века).

Кто? Зачем? Почему уничтожены эти, а не другие? Как Фогель оказался в магазине по продаже валенок? Почему, наконец, до сих пор дышит этот еврейский тихоня?

Кишка тонка, господин Тополянский? Слабо, следачок?

Пора, пожалуй! «Мастурбация» доставила удовольствие и подготовила к самому главному, самому сильному «оргазму» в его жизни. Какие там Дора с Норой! Его ждет экстаз посильнее: апофеоз реализованной воли. Тридцать лет совершал он упорное восхождению к той позиции, с которой можно было, наконец, командовать этой операцией мести, будучи полностью свободным в выборе ее способов и степеней.

Мог ли раньше, намного раньше? Конечно же, мог. Еще тогда, четверть века назад, когда вышел на теневое сотрудничество с осташковскими, сделался их мозгом, их стратегом, оставаясь для всех секретарем комитета комсомола в подмосковном захолустье. Или чуть позже, когда возглавил молодежное научно-техническое общество и гнал в Москву электроприборы с местного оборонного завода, купаясь в деньгах. Или в начале 90-х, когда делал карьеру в органах, имея неограниченные личные финансы и засекреченный штат агентов — от стукачей до киллеров. Или спустя несколько лет, когда дружба с Володей Лушиным подбросила его в те политические сферы и на ту ступень спецслужбы, с высоты которой гордо озираешь окрестности державы, почти уже твоей.

Нет, тогда было не время. Только неограниченная власть, о которой мечтал и к которой шел с остервенелой неуклонностью, позволила сотворить давно задуманное в безупречной режиссуре, неторопливо, в полной для себя безопасности упиваясь процессом».

Он был исключительно умен, коварен, и он умел ждать. И дождался.

— Пора, мальчики, готовим кульминацию? — с несвойственным для него пафосом произнес Федор Захарович, одобрительно поглядев на «сладкую парочку».

Пат и Паташон ответили ему почтительными взорами, исполненными равно покорности и подобающего недоумения. Они и впрямь могли только смутно догадываться о целях и задачах, которые преследовал шеф, отдавая почти невыполнимые, перенасыщенные мокрухой приказы. Но эти их догадки были на самом деле далеки от истины. Впрочем, двум матерым убийцам, искусным исполнителям хозяйских замыслов и приказов, было по большому счету наплевать, зачем и почему. Сделать все чисто и получить на кодированные счета очередные кругленькие суммы — этим в основном исчерпывались их интересы в рамках каждой конкретной операции.

— Послезавтра, к полуночи, привезете в бункер Клеточника, — Мудрик сделал театральную паузу. — Следователя этого, Тополянского, не убивать. Можно покалечить. Где-то до первой группы инвалидности. Ну, там, шейные позвонки подправить или еще чего.

Пат и Паташон изо всех сил постарались не выдать удивления. Однако удивиться было чему. Клеточник-то ладно! Но вот старшему следователю-важняку шею свернуть — это вам, как говорится, не лобио кушать, посерьезней задачка, чем все предыдущие, вместе взятые.

— Вопросик позвольте, Хозяин, — Пат знал, Федор Захарович по-прежнему тешится этим почтительным «хозяин», хотя давно уже является таковым для многих сильных мира сего — что там подручный киллер. — А с тем рослым мальчиком, который при нем, как быть, если подвернется?

— Мнэ одной каланчи в поле зрэния вполнэ достаточно! — недвусмысленно дал понять Мудрик, подражая сталинскому акценту: любил иногда поёрничать на такой манер. — Время придет, дам команду, а пока пусть побэгает. Нэ к спеху.

Дальше тон его стал серьезным.

— Можете поручить Толику Седому и его команде. Работа и хороший гонорар отвлекают от грустных воспоминаний. Или сами… И еще: туда же привезете вот его… — с этими словами достал из ящика стола машинописный листок и протянул Пату. Жестом показал: запоминайте. На листке была фамилия, имя, отчество, кличка и адрес. Точнее, место обитания — крупнейший подмосковный мусорный полигон.

Глава 2

То, чего не могло случиться

«А вот это уж предельно серьезно, — размышлял Тополянский, сидя на переднем сидении рядом с Рустамчиком, гнавшим назад, на конспиративную квартиру. — Серьезней некуда».

Труп торговца магазина «Рабочая одежда» Артемия Викторовича Прижогина увезли после тщательного осмотра места преступления. На этот раз — никаких бутылок и энциклопедий. Свидетеля банально задушили, предварительно прыснув ему в лицо нервно-паралитическим газом. Баллончик демонстративно валялся в углу комнаты. Никаких отпечатков, кроме прижогинских, никаких вещдоков, как и по всем предыдущим убийствам.

Мертвых оперативников еще раньше увезли в пластиковых мешках. Причем, если со Стасом Бурдейным все было более или менее ясно — снайперский выстрел в глаз с верхнего пролета лестничной клетки, то причину мгновенной смерти Торопова еще предстояло выяснить.

И все за каких-то три часа!

Убрали первого реального свидетеля. Того, кто видел воочию то ли Фогеля в роли покупателя, то ли кого-то из исполнителей этого кровавого действа. А конца не видно и смысл его все так же загадочен и смутен.

Но теперь… теперь убийцы переступили ту черту, за которой череда вроде бы чисто уголовных деяний дополнялась преступлениями еще более наглыми и вызывающими. Осознанно и целенаправленно были уничтожены агенты правоохранительной службы, сотрудники прокуратуры.