бросает во вчерашний день, ведь на Зотове та же красная шапка и черная парка, но только в этот раз мы ведем разговор без слов, пока он не двигается с места, замерев у двери.

Я забываю о том, что наговорила ему в трамвае, оставляя в памяти лишь его слова, которые с корнями проросли во мне за эти сутки и осели в груди той самой тяжестью.

Во мне больше нет сил швыряться в него обидами и обвинениями. Они сдулись, как воздушный шарик там, в трамвае, когда выплеснула их на него. И сейчас я просто смотрю, как он проходит внутрь. Смотрю и чувствую его каждой клеткой тела.

— Здравствуйте! — Маруся влетает в холл как шаровая молния.

Посмотрев на нее, Зотов отвечает:

— Привет, принцесса.

— А мы едем на ярмарку! — сообщает возбужденно. — Вы поедете с нами? Там будет Максим! Он купит мне во-от такую сладкую вату, — разводит руки в стороны, демонстрируя размер этой ваты. — Мам, я тоже хочу что-нибудь ему купить. Можно?

Все время, пока дочь тараторит, он смотрит на меня, а я на него. Продолжая наш молчаливый диалог. Продолжая говорить глазами!

— Да… — отвечаю, не отводя их от Марка.

Это похоже на чертову перезагрузку. Такой знакомый режим, когда дело касалось Зотова. Каждый раз после ссоры мы делали вид, будто этого не было. А потом он давал мне то, что я хотела. Молча, без презентации. Просто выполнял мои требования, ничего не требуя взамен.

— Тогда поехали, — произносит Марк. — Я на машине.

Довольный визг Маруси взрывает помещение. Она бросается к ботинкам, которые десять минут назад упорно переобувала, и энергично начинает обратную процедуру.

Опустив крышку ноутбука, я поднимаюсь из-за стола и двигаюсь к шкафу как сомнамбула. Остро чувствую на себе взгляд Марка, которым контролирует каждое мое движение, пока надеваю пуховик и вязаную шапку. Пройдя в коридор, заглядываю к отцу, коротко сообщив, что мы уходим.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍В моей голове пусто, впервые за последние сутки я не думаю.

Ни. О. Чем.

Марк открывает дверь, пропуская вперед Марусю. Она проносится мимо него, как реактивный самолет, а я с трудом передвигаю ногами, выходя вслед за ней.

Кручу головой по сторонам, ожидая чего угодно, но точно не жуткой развалюхи, белой «Нивы», к которой, обогнав нас, Зотов уверенно направляется. Открыв ключом водительскую дверь, распахивает ее и откидывает вперед сиденье, приглашая жестом садиться.

— Давай, принцесса, забирайся… — обращается к Марусе, которая, хихикнув, протискивается на заднее сиденье.

Марк ныряет внутрь головой и копается там слишком долго, побуждая меня подойти ближе.

— Ты знаешь, что делать с этой штукой? — слышу его вопрос, адресованный Марусе.

Через заднее стекло вижу, как в темноте салона дочь пытается разобраться с детским креслом, а Зотов наблюдает за ней, не рискуя вмешиваться.

Обойдя машину, забираюсь на место рядом с водителем, ловя взгляд Марка на своем лице, пока пристегиваю ремень.

За прошедший день его подбородок сильно зарос темной щетиной, в девятнадцать такого с ним не случалось. Он никогда не был… колючим, а сейчас проверить это можно только… прикоснувшись к его щеке…

Обведя глазами панель и пожелтевший потолок машины, еле слышно замечаю:

— Мило…

Он возвращает на место спинку своего кресла и забирается в салон. Хлопнув дверью, с гримасой на лице вставляет в замок зажигания ключ на длинной цепочке и поворачивает его, запуская глухо тарахтящий двигатель.

Глава 23

Всю дорогу до места назначения без умолку болтает лишь моя дочь.

Зотов отвечает на ее бесчисленные вопросы, не очень плавно переключая передачи на древней механической коробке, а я просто притворяюсь глухонемой, хоть и знаю — Марк ни на секунду не забывает о том, что я здесь. Я ловлю его взгляд на себе то и дело: на лице, на пальцах, в которых перебираю ремешок сумки. Будто он тоже нервничает, как и я, черт возьми.

— Мама, мама смотри! — взвизгивает дочь.

Я и сама вижу впереди, за лобовым стеклом, огни снизу доверху украшенного парка и гигантскую дугу колеса обозрения, которое светится. Музыка становится громче с каждым метром, когда подъезжаем к платной парковке вдоль ограды. По тротуару ко входу в парк тянется целый караван людей; размах этого мероприятия впечатляет.

Зотову приходится сделать три круга по парковке, прежде чем занять освободившееся после отъехавшей машины место. Все это время Маруся не отлипает от окна, изнывая от желания выскочить скорее наружу. Я выбираюсь из машины первая, не дожидаясь, пока Зотов подаст мне руку.

Натягивая варежки и морозя легкие холодным воздухом, наблюдаю, как Марк помогает Марусе выбраться с заднего сидения.

Даже к этим простым контактам между ними мне нужно привыкнуть. К тому, как сосредоточенно Зотов присматривается к лицу моей дочери и прислушивается к ее тонкому голосу, но по-прежнему боится прикоснуться к ней лишний раз, будто она диковинное создание, белый единорог в его мире.

Мы заходим в парк вместе с потоком людей, и я прошу Марусю взять меня за руку.

— Замерзла? — слышу голос Марка, когда он склоняет голову чуть ближе к моей.

По телу гуляет легкий озноб, я не уверена, что от холода, но, глядя себе под ноги, отвечаю:

— Да…

Я не нахожу смелости смотреть ему в глаза. Его ладонь лежит на моей талии. Максимально учтиво, но я чувствую ее так, будто она наэлектризована. Чувствую и ничего с этим не делаю, позволяя ему быть так близко.

Десять минут спустя ладони греет стакан горячего глинтвейна, и я смотрю на город из кабинки колеса обозрения — с высоты многоэтажного дома, от которой перехватывает дыхание. Это колесо недавно пережило реконструкцию и стало новым аттракционом в городе.

Глаза Маруси мерцают как звездочки. Упершись ладошками в стекло, дочь изумленно рассматривает разноцветные огни под нами. Марк тоже смотрит вниз, когда перевожу на него взгляд.

В последний раз, я каталась на этом колесе, когда моей дочери еще не было на свете… и делала я это с ним, с Зотовым. Мы целый час провели в старой скрипучей кабинке, и мои губы после той поездки горели до самого утра.

Он помнит. Я знаю, что помнит. Потому что… чувствую нас!

Поймав мой взгляд, которым украдкой за ним наблюдала, Марк кивает на макушку Маруси и спрашивает:

— Она когда-нибудь выключается?

— Да… ночью, — отвечаю ему.

Опустив глаза на свои ботинки, он трет ладонью шею под паркой, а когда снова возвращает на меня взгляд, замечает:

— Она очень на тебя похожа. Это… черт… забавно…

— Спасибо.

— Мне это кажется потрясающим и